Пир стервятников

Мартин Джордж Р.Р.

— А нос у того шута был красный?

— Не могу поклясться. Я, признаться, его не разглядывал. Я пришел в Девичий Пруд, только что схоронив своих братьев, и думал найти там корабль, который отвез бы меня в Королевскую Гавань. Дурак мне встретился в гавани, и я заметил, что он старательно избегает солдат лорда Тарли. Потом я увидел его снова, в «Смердящей гуске».

— В «Смердящей гуске»?

— Место не из пристойных, — признал карлик. — В гавани там несут караул люди лорда Тарли, а в «Гуске» всегда полно матросов, которые за хорошую плату охотно проводят желающих на свои корабли. Тот дурак договаривался о провозе трех человек через Узкое

море. Я часто видел, как он там толкует с гребцами, а порой слышал, как он поет.

— Трех человек? Не двух?

— Трех, миледи. В этом я могу вам поклясться хотя бы и Семерыми.

Трое, думала Бриенна. Санса, сир Донтос… а кто же третий? Бес?

— И что же, сговорился он с кем-нибудь?

— Этого я сказать не могу, но однажды ночью люди лорда Тарли наведались в «Гуску», разыскивая его, а пару дней спустя один человек хвастал, что обдурил дурака, и показывал золото в доказательство. Он был крепко пьян и всех угощал элем.

— Обдурил дурака… Что он хотел сказать этим?

— Опять-таки не знаю, миледи. Помню только, что звали его Дик-Пройдоха. Боюсь, это все, что я вам могу предложить, кроме разве молитвы грешного человека.

Бриенна, верная слову, заказала ему еще миску похлебки, и свежего горячего хлеба, и чашу вина. Пока он ел, стоя рядом с ней, она думала над его рассказом. Мог ли Бес присоединиться к ним? Если за исчезновением Сансы стоял Тирион Ланнистер, а не Донтос Холлард, понятно, что все трое решили уйти через Узкое море.

Человечек между тем расправился со своей порцией, а заодно доел и то, что осталось в миске Бриенны.

— Вам надо побольше есть, — заметил он. — Такая большая женщина должна хорошенько поддерживать свои силы. До Девичьего Пруда ехать недалеко — только опасно, по правде сказать.

Еще как опасно. На этой самой дороге погиб сир Клеос Фрей, а их с Джейме захватили в плен Кровавые Скоморохи. Джейме тогда чуть ее не убил, несмотря на худобу, слабость и скованные запястья. Вот каким он был до того, как Золло отсек ему правую руку. Этот Золло, и Рорж, и Шагвелл раз сто надругались бы над Бриенной, если бы Джейме не сказал им, что за нее дадут столько сапфиров, сколько она весит.

— Вы что-то загрустили, миледи. Думаете о вашей сестре? — Карлик похлопал ее по руке. — Не страшитесь: Старица осветит вам дорогу к ней, а Дева ее сохранит.

— Вашими бы молитвами.

— Вот увидите, они сбудутся. Однако мне пора, — с поклоном добавил он. — До Королевской Гавани путь неблизкий.

— Есть у вас лошадь? Или мул?

— Я путешествую на своих двоих. Они несут меня, куда мне захочется. — Карлик засмеялся, поклонился еще раз и вразвалку направился к двери.

Бриенна осталась сидеть, задумавшись над чашей разбавленного вина. Вино она пила лишь в тех редких случаях, когда хотела унять тревогу. Куда же теперь податься? В Девичий Пруд, чтобы найти человека по имени Дик-Пройдоха в месте под названием «Смердящая гуска»?

Когда она видела Девичий Пруд в последний раз, город был разорен, лорд заперся в своем замке, жители, не считая убитых, разбежались или сидели в укрытиях. Ей помнились пустые улицы, сожженные дома, выломанные ворота. Одичавшие собаки украдкой следовали за всадниками. В родниковом пруду, давшем городу имя, плавали, точно чудовищные кувшинки, раздутые трупы. Джейме запел «Шесть юных дев в пруду искристом» и засмеялся, когда Бриенна велела ему замолчать. Теперь в Девичьем Пруду Рендилл Тарли — еще одна

причина, по которой ей не следует туда ехать. Лучше сесть на корабль до Чаячьего города или Белой Гавани. Два этих дела, впрочем, можно и совместить. Заехать в «Смердящую гуску», поговорить с Диком-Пройдохой, а затем отплыть дальше на север. Обедавшие начинали понемногу расходиться. Бриенна, разломив хлебную краюху надвое, стала слушать разговоры за соседними столами. Почти все они касались смерти лорда Тайвина Ланнистера.

— Говорят, его родной сын убил, — сказал мужчина, по виду сапожник. — Злобный карлик.

— А король-то совсем еще мал, — добавила старшая из четырех септ. — Кто же будет нами править, пока он не вырастет?

— Брат лорда Тайвина, — предположил стражник. — А может, лорд Тирелл. Или Цареубийца.

— Только не этот клятвопреступник, — плюнул в огонь хозяин гостиницы. Бриенна положила хлеб и смахнула крошки с колен. С нее было довольно.

Ночью, во сне, она снова оказалась в шатре у Ренли. Все свечи погасли, вокруг стоял холод. В зеленой тьме шевелилось что-то, мерзкое и ужасное, грозившее ее королю. Бриенна рвалась защитить его, но все ее члены застыли и онемели — она даже руки не могла поднять. Когда же теневой меч рассек зеленый стальной ворот и хлынула кровь, она увидела, что павший король — вовсе не Ренли, а Джейме Ланнистер, которого она не сумела спасти.

Капитанова сестра застала ее в общей зале, над чашей молока с медом и тремя размешанными сырыми яйцами.

— Прекрасная работа, — похвалила Бриенна, когда женщина показала ей свежерасписанный щит. Это был даже не герб, а настоящая картина, вернувшая Бриенну в прошлое, в прохладный сумрак отцовской оружейной. Она заново почувствовала, как ее пальцы прикасаются к растрескавшейся краске, к зеленым листьям дерева, к падающей звезде.

Бриенна заплатила живописице в полтора раза больше условленного. Когда она покидала гостиницу, закупив на дорогу муки, сухарей и сыра, щит висел у нее за плечом. Из города она выехала через северные ворота и медленно двинулась через поля и деревни. Здесь происходили самые жестокие бои, когда волки пришли к Синему Долу.

Армией Джоффри, составленной из жителей Запада, штормовых земель и Простора, командовал Рендилл Тарли. Его воинов, павших в бою, похоронили как героев, в склепах под септами Синего Дола. Убитых северян, куда более многочисленных, свалили в общую яму у моря. «ЗДЕСЬ ЛЕЖАТ ВОЛКИ» — написали победители на грубо вытесанном деревянном столбе, что стоял над могилой. Бриенна, остановившись рядом, безмолвно помолилась за павших, за Кейтилин Старк и ее сына Робба и за всех, кто погиб вместе с ними.

Она хорошо помнила ночь, когда Кейтилин узнала о смерти двух своих младших сыновей, мальчиков, которых она оставила в Винтерфелле ради их безопасности. Бриенна, чувствуя неладное, спросила, нет ли у леди Старк каких-то вестей о них. «У меня нет больше сыновей, кроме Робба», — ответила Кейтилин так, будто в животе у нее повернули нож. Бриенна протянула руку через стол, желая утешить ее, — и остановилась, боясь, что та отшатнется. Леди Кейтилин обратила к ней свои изрезанные кинжалом ладони и завела разговор о своих дочерях. «Санса всегда была маленькой леди, — говорила она, — вежливой и стремящейся всем угодить. Она любила истории о доблестных рыцарях. Когда она вырастет, то будет гораздо красивей меня, вот увидишь. Я часто сама расчесывала ей волосы, такие густые и мягкие, цвета осенних листьев… при свете факелов они блестят, словно медь».