Пир во время чумы
Шрифт:
Полумрак помещения способствовал сближению. Парис воспользовался, теснее прижался к ней, чтобы ощутить волнение прекрасного тела под простеньким ее нарядом.
– Такое ушко достойно самых восхитительных сережек – нежно коснулся Парис мочки ее ушка, его пальцы заскользили по шее Елены – Здесь ожерелье золотое красиво ляжет. Как ты хороша, моя любовь. Скажи мне да.
– Парис…
Елена смутилась. Какие речи. Как приятно слышать ей такое. Он всколыхнул то, что давно сокрыто под грузом серьезных проблем и бед – желание быть обласканной,
– Я привез роскошные наряды для тебя. Твоей совершенной кожи могут касаться только тонкие шелка – Парис как будто сейчас читал сокровенные мысли женщины – Изысканные украшения ждут тебя, Елена. Одно лишь только слово, моя любовь, и все богатства Трои к твоим ногам я брошу.
Только что он теребил локон ее волос, и вот уже ладонь Париса нежно сжимает грудь Елены – когда его рука успела забраться к ней под платье? Какие сладкие прикосновенья, как приятно – Елена млела и соски ее грудей ясно обозначились на ткани домашней незатейливой туники.
– Решайся, Елена. Сейчас или никогда. Ты станешь моей женой. Будешь блистать среди красавиц Трои. Роскошь окружит тебя. Ты достойна лучшей жизни. Тебе не стоит здесь прозябать и тратить жизнь свою и красоту такую там, где этого не могут оценить как подобает. Поедем со мной – и ты увидишь огромный мир, другие города, другую жизнь, а мир откроет для себя как ты прекрасна. Все твои мечты станут явью. А моя мечта осуществится рядом с тобой. Я так тебя люблю.
Парис давно задрал ее тунику, наглаживал обнаженную попку, со сладострастным напором настойчиво рвался проникнуть в сокровенные места ее тела, твердил:
– Я так люблю тебя, Елена, так люблю…
И прижимался все сильнее, усиливая ласки. Наконец Елена уступила его желанию. Парис не стал спешить, как Менелай. Напротив, доставить удовольствие Елене старался Парис. В самый патетический момент она сказала:
– Да, да, да. Я поеду с тобой. Поеду куда угодно. Хоть на самый край света.
Он чем-то напомнил ей Тесея. Правда не слишком умелый, но страстный, пылкий, очень молодой. И видимо, богатый. С Менелаем не сравнится. Тот и рядом не стоял. Нежный, внимательный, ласковый. Столько восторга за десять лет с мужем ни единого раза не испытала Елена, она и забыла, что такое вообще может быть. А ведь может, как оказалось. Нельзя упустить свое счастье, другого шанса у нее может просто напросто не быть. Ей сейчас двадцать шесть, жизнь проходит, а значит, нужно решаться – сейчас или уже никогда. Изменить свою жизнь, получить второй шанс на безграничное счастье после серой, изматывающей жизни в нищете. Прощай – грубый, неотесанный муж, прощай небогатая Спарта, прощайте нужда и серое существованье.
– Эфра, собирайся. Ты едешь со мной. – в приказном порядке заявила Елена, едва лишь заглянула в комнату детей. Те спали. Возле их кроватей Эфра сама клевала носом.
– Куда ты собралась,Елена? – удивилась Эфра.
– Мы уезжаем. Сейчас. Давай
Ее тело буквально звенело от восторга, ясно ощутило прилив жизненных сил после таких приятных смелых ласк молодого человека – Елена двигалась порывисто и быстро, желая прихватить свои любимые вещицы. Хотя Парис ей обещал:
– У тебя будут самые изысканные украшения, Елена – какие ты захочешь. – сам при этом проникал все глубже в роскошное податливое лоно, что сладостно сочилось, подчиняясь неистовым порывам нежной страсти.
Эти слова звучали приглашением к счастью. Как никогда дорога к достойной жизни открыта и ясна.
– А как же дети, Елена? – спросила Эфра.
– Какие дети? – опешила Елена.
Совсем они как будто выпали из памяти. На уме лишь бесконечная любовь и молодой царевич, что обеспечит сказочную жизнь.
– Ах, да. – опомнилась она.
Однако дремавшие так долго мечты ей подсказали выход.
– У них отец есть. – отрезала Елена. – Пусть занимается.
Затем Елена всю казну опустошила, все выгребла. Швырнула ключ на дно пустого сундука.
– Пусть будут. – сама себе сказала царица Спарты. – Мало ли что может произойти. Деньги в любом случае не помешают.
Елена завернулась в дорожный плащ, передала Парису не слишком внушительную сумку с казной Спарты. В полутьме прихожей метнулась тень.
– Мама, ты куда?
Худенькая девочка в ночной рубашке стояла босыми ножками на каменном полу большого зала. Сборы разбудили, растревожили ее, она вскочила и побежала к маме.
– Иди спать, Гермиона. – спокойным тоном ответила Елена дочери.
Эфра быстро увлекла ребенка в глубину дома, уложила Гермиону спать и плотно затворила дверь.
– Эфра – позвала ее Елена – Уходим.
В ближайшем храме Елена привычно сориентировалась без помощи жрецов. После чего сокровищница храма опустела на три таланта золота. Парис едва донес их до повозки. Суету побега надежно укрывала ночь.
Одинокий факел освещал им путь до порта. Две женщины в дорожных одеяниях и молодой человек шли довольно быстро вровень со своей повозкой, нагруженной сокровищами храма и тощенькой спартанской казной.
– Имею право – заявила Елена своим спутникам, что то и дело озирались, оглядывались по сторонам,
как будто опасаясь, что их остановят возмущенные спартанцы. Ограбить храм – невиданное дело.
Но нет – если и попадался им поздний путник, то сам вперед шарахался – чума всех приучила избегать других людей.
Корабль Париса стоял в порту на том же самом месте, куда пришвартовался утром. Эней давно уж видел десятый сон, когда в каюту ворвался Парис.
– Эней, вставай. Нужно для женщин освободить места.
Эней вскочил, со сна совсем не понял, что случилось.
– Что происходит, Парис?
– Мне помоги. – потребовал Парис.
Они вышли на палубу. Сказать, что Эней был очень удивлен – значит, не сказать ничего. Парис внимания не обратил. Он суетился вокруг дам.