Пирамиды Наполеона
Шрифт:
Действительно, мой пленник оказался напичканным сокровищами. Сбив набок его кашемировый тюрбан, я обнаружил богато расшитую золотом тюбетейку. Еще больше золота скрывалось в опоясывающем его талию кушаке, инкрустированные перламутром пистолеты посверкивали вставками из драгоценных камней, а оправленная в золото рукоятка сабли с клинком из темной дамасской стали была вырезана из носорожьего рога. Буквально за считанные секунды я стал богачом, впрочем, такое же богатство привалило почти всей армии. Впоследствии французы подсчитают, что в среднем каждый побежденный мамелюк принес им пятнадцать тысяч франков. Люди пировали за счет
— О боже, да кто же он такой? — удивился я.
Она взяла его руку, глянула на кольца и помолчала.
— Сын Гора, — наконец пробормотала Астиза.
На его пальце поблескивало кольцо с таким же символом, как на ее амулете. И это был не исламский символ.
Он резко отдернул руку.
— Это вам не нужно, — внезапно буркнул он по-английски.
— Так ты говоришь по-нашему? — еще больше удивился я.
— Я вел дела с европейскими купцами. Мне рассказывали кое-что о вас, англичанин в зеленом сюртуке. Что, интересно, англичанин делает среди франков?
— Я американец. Антуан — француз, Астиза — египетская гречанка.
Он осознал сказанное.
— А я мамелюк. — Он лежал на спине, глядя в небо. — Так значит, война и судьба свела нас всех вместе.
— Как тебя зовут?
— Ашраф эль-Дин, лейтенант Мурад-бея.
— А что значит «сын Гора»? — спросил я Астизу.
— Служитель древних богов. Этот человек не принадлежит к кавказскому клану типичных мамелюков. Он представитель одного из здешних древних родов, не так ли?
— Нил течет в моих жилах. Я потомок Птолемеев. Но меня принял в ряды мамелюков сам Мурад-бей.
— Тех самых Птолемеев? Ты хочешь сказать, что происходишь из рода Клеопатры? — уточнил я.
— И полководцев Александра и Цезаря, — гордо заявил он.
— Мамелюки презирают подневольных египтян, — пояснила Астиза, — однако иногда набирают воинов из древних знатных родов.
Все это показалось странным совпадением. Почему именно на меня напал редкостный мамелюк, который верит в языческих богов и говорит по-английски?
— Не сбежишь ли ты, если мы освободим тебя?
— Я ваш пленник, взятый в сражении, — сказал Ашраф, — и мой долг сдаться на милость победителя.
Я освободил его. Он не спешил подниматься с земли.
— С твоим имечком язык сломаешь, — сказал я. — Лучше я буду звать тебя Ашем.
— Я согласен.
И все это удачно приобретенное богатство может испариться, если мне не удастся порадовать коллег, разгадав тайну медальона. Астиза со своим языческим амулетом уже навела меня на некоторые важные мысли, и этому парню тоже могло быть что-то известно. Поскольку вокруг царило радостное оживление и все солдаты увлеклись финальным этапом сражения, я вытащил медальон из-под рубашки и покачал им перед носом пленника. Тальма в изумлении вытаращил глаза.
— Я тоже не простой воин, сын Гора, — сказал я, — и пришел в Египет, чтобы понять смысл этой подвески. Ты знаешь что-нибудь о ней?
Он удивленно прищурился.
— Нет. Но знаю более сведущих людей.
— Кто в Каире сможет объяснить ее назначение? Кто знает древних египетских богов и историю вашего народа?
Он глянул на Астизу. Она кивнула ему, и они залопотали по-арабски. Наконец она повернулась ко мне.
— За вашей тенью, Итан Гейдж, следует больше богов, чем вы можете представить. Вам повезло взять в плен воина, который утверждает, что знает одного легендарного человека, выбравшего
— Кто же он?
— Мудрый Енох, также известный как Гермес Трисмегист, Гермес трижды величайший, божественный летописец, мастер искусств и наук.
— Вот это да, кто бы мог подумать!
Енохом звали и одного из персонажей Ветхого Завета, отца Мафусаила. Долговечная семейка. Из моих масонских воспоминаний также всплыла приписываемая Еноху апокрифическая книга, источник вечной мудрости. Она была утрачена в стародавние времена. Я пристально глянул на кровожадного пленника.
— И он знает этого мудреца?
Астиза кивнула, пока наш пленник продолжал разглядывать медальон.
— Енох, — сказала она, — его брат.
Неожиданно все пришло в движение. Каре перестроились в колонны, и мы направились к египетским укреплениям Эмбабы, буквально карабкаясь по грудам трупов. Я связал Ашрафу руки за спиной снятым с его же пояса золотистым шнуром. На макушке его обритой головы торчал традиционный для мусульман клочок волос, за который, согласно преданию, пророк Мухаммед ухватит мамелюков при их последнем вздохе, чтобы вознести в рай. Обшитая золотом тюбетейка переместилась теперь ко мне за пояс, а Астиза тащила бесценную саблю. Если я и винил себя за то, что выставил голову моего поверженного врага на открытое солнце, то совесть моя быстро успокоилась тем, что все вокруг уже потемнело от пыли. Свет этого июльского дня как-то по вечернему померк, хотя было всего четыре часа.
Проходя по растерзанным останкам на поле битвы, я получил более ясное представление о том, что там произошло. Основные удары мамелюкской кавалерии сдерживали два каре под командованием Дезе и Жана Луи Ренье, [44] а другие дивизии упорно продвигались вперед. Одно подразделение прорвало линию вражеской защиты на берегу Нила и начало с тыла обстреливать из пушек египетскую пехоту. Еще два атаковали непосредственно укрепления Эмбабы, чтобы покончить с размещенной там египетской артиллерией. Отряды уцелевшей мамелюкской конницы разделились, одни искали спасения в этом укрепленном городке, а другие поскакали вслед за Мурад-беем в западную пустыню. Их последние всадники уже исчезли из виду. Битва превратилась в паническое бегство, сопровождавшееся массовой бойней.
44
Ренье, Жан-Луи(1771–1814) — граф, французский генерал. В армии с 1792 г.
Воодушевленные первыми победами французы быстро захватили брустверы Эмбабы, арабская пехота начала беспорядочное отступление. Обратившихся в бегство турецких солдат продолжали преследовать артиллерийским огнем, вынуждая искать спасения в водах Нила. При малейшем промедлении со стороны французов сам командующий тотчас отдавал приказ возобновить обстрел. Так проявилась сегодня мрачная ярость Наполеона. По меньшей мере тысячу охваченных паникой мамелюков наряду с пехотой загнали в реку, где вес собственных драгоценностей быстро утащил их на дно. Все пытавшиеся оказать сопротивление были убиты. Сражение закончилось апофеозом первобытной жестокости. Я заметил, что после этой кровавой резни вид у некоторых французов был такой, словно они искупались в бочке с красным вином.