Пирамиды Наполеона
Шрифт:
Я снял кольцо и передал по кругу; ворчание офицеров свидетельствовало, что они узнали вещицу.
Нельсон поднес его к своему здоровому глазу.
— Да, это эмблема шельмеца Смита, все верно. Здесь его рог или, лучше сказать, колючий член! — Все вновь рассмеялись. — А зачем вы связались с этим чертовым Наполеоном?
— Меня пригласили вместе с другими учеными в экспедицию по исследованию Египта. А я учился у Бенджамена Франклина. Живя в Париже, я пытался заключить кое-какие торговые соглашения, и у меня возникли серьезные осложнения, а тут как раз подвернулась возможность отправиться в экзотическую страну…
— Понятно, понятно. — Он махнул рукой. — Как обстоят дела в армии
— Они разбили мамелюков и завоевали Каир.
По каюте прошел огорченный ропот.
— Но теперь у него нет флота, — заметил Нельсон не только мне, но и своим подчиненным. — А это значит, что, хотя мы не можем добраться до Бони, пока не можем, сам Бони не сможет добраться до Индии. То есть не будет никакого воссоединения с Типу Султаном и никакой угрозы тамошней нашей армии. Ему придется безвылазно торчать в пустыне.
Я кивнул.
— Похоже на то, адмирал.
— А каково настроение в его войсках?
Подумав немного, я сказал:
— Они ворчат, как все солдаты. Но они только что завоевали Египет. Наверное, их обуревают примерно те же чувства, что моряков, разбивших Брюэса.
Нельсон кивнул.
— Несомненно. Суша и море. Море и суша. Их численность?
Я пожал плечами.
— Я же не солдат. Знаю лишь, что его потери были невелики.
— Гм-м. А как у них со снабжением?
— Они пополняют запасы в самом Египте.
Он стукнул кулаком по столу.
— Проклятье! С тем же успехом можно доить устриц! — Он устремил на меня здоровый глаз. — Ладно, что вы хотите делать дальше?
А действительно, что? Мне удалось выжить по чистой случайности. Бонапарт ждет, что я раскрою тайну, которая по-прежнему приводит меня в недоумение, мой друг Тальма с недоверием воспринимает доброжелательность Астизы, а один арабский головорез безусловно жаждет подбросить новых змей в мою постель, и, наконец, мне предстояло исследовать множество загадочных каменных громадин, построенных для отображения этого мира, или бога, или еще черт знает чего. Сейчас у меня появился отличный шанс разом избавиться от всех этих проблем.
Но ведь я еще не разобрался с назначением медальона. Может, мне удастся отыскать сокровища или приобщиться к магическим силам? Или уберечь их от безумцев из ложи египетского обряда и от идолопоклонников змеиного бога Апопа? Ко всему прочему, меня еще ждала женщина.
— Я не стратег, адмирал, но, возможно, это сражение все изменит, — заметил я. — Мы не узнаем, какова будет реакция Бонапарта, пока новость о вашей победе не достигнет его. А я, пожалуй, смогу доставить ему такое известие. Французы не подозревают о моей связи с Сиднеем Смитом.
Возвращение? Честно говоря, эта битва и героически умирающий мальчик потрясли меня до глубины души. У меня тоже есть чувство долга, а значит, я должен вернуться к Астизе и медальону. Надо все-таки хоть раз довести до конца начатое дело.
— Я посвящу Бонапарта во все подробности боя, и если они не изменят его намерений, то разузнаю, что смогу, в последующие месяцы и вновь доложу вам. — У меня уже созрел план. — Мы можем условиться о встрече на здешнем побережье в конце октября. Числа двадцать второго или чуть позже.
— Смит как раз планировал появиться в этих краях к тому времени, — заметил Нельсон.
— А какой у вас личный интерес во всем этом? — спросил меня Харди.
— В Каире мне надо разобраться с массой дел. А потом я предпочел бы перебраться в нейтральный порт. На «Ориенте» я хлебнул более чем достаточно военных приключений.
— Значит, вашего очередного рапорта нам придется ждать месяца три? — неодобрительно уточнил Нельсон.
— Бонапарту, очевидно, понадобится много времени, чтобы пережить такой удар и спланировать
— Нет, ей-богу, это уж слишком! — встрял Харди. — Этот прохвост служил на вражеском флагмане, а теперь еще хочет попасть на берег? Я не верю ни единому его слову, с кольцом или без него.
— Не служил, а стал невольным свидетелем сражения. Я ни разу не выстрелил.
Нельсон задумчиво покрутил в пальцах мое кольцо и протянул его мне.
— Договорились. Сегодня мы уничтожили столько кораблей, что ваша жизнь практически не имеет значения. Передайте малышу Бони, что именно вы видели: пусть он осознает, что его миссия обречена на провал. Однако нам понадобится несколько месяцев, чтобы собрать армию и выдворить корсиканца из Египта. Мне нужно, чтобы вы за это время выяснили численность его войск и оценили их настроение. Если появится малейший шанс на добровольную капитуляцию, я хочу услышать об этом незамедлительно.
«Наполеон готов капитулировать примерно так же, как вы, адмирал», — подумал я, но не высказал своих мыслей.
— Если бы вы доставили меня на берег…
— Мы найдем какого-нибудь нейтрального египтянина, и завтра он отвезет вас на берег, чтобы исключить любые подозрения насчет вашего общения с нами.
— Завтра? Но если вы хотите, чтобы я скорее известил Бонапарта…
— Сначала вам надо подкрепиться и выспаться. Нет нужды пороть горячку, Гейдж, поскольку я уверен, что предварительные слухи долетят быстрее вас. Мы преследовали один корвет, проскользнувший в Александрию перед самым началом сражения, и путешествующий на нем дипломат был очевидцем нашей победы. Судя по его характеру, он должен быть уже на пути в Каир. Как же его звали, Харди?
— Силано, как нам сообщили.
— Да, именно так, — сказал Нельсон. — Алессандро Силано, один из прихвостней Талейрана.
Глава 14
Услышав эту тревожную новость, я решил прежде всего воссоединиться с Тальма, который наверняка счел меня погибшим, после того как известие о взрыве «Ориента» достигло Александрии. Итак, Силано уже здесь? Уж не на его ли «помощь» намекал Бонапарт?
Потрепанный английский флот не пытался захватить вновь укрепленные форты в гавани Александрии. Вместо этого англичане решили вести патрулирование, заблокировав все возможные подходы к александрийскому порту. Ну а меня на берег Абукирского залива доставил один из арабов на своем лихтере. На мою высадку никто не обратил особого внимания, поскольку множество арабских одномачтовиков и фелюг старательно прочесывали залив, выуживая пригодные в хозяйстве обломки и обирая покойников. Матросы французских и английских баркасов, заключив временное перемирие, также собирали тела своих соратников, а на берегу под наспех установленными парусиновыми навесами стонали раненые. Ничем не отличаясь от множества оборванных людей, я высадился на берег, помог перетащить нескольких раненых в тенистое место, занавешенное простреленным парусом, и, влившись в беспорядочный поток французских моряков, направился в Александрию. Огорченные поражением, они тихо клялись отомстить англичанам, хотя сами понимали безнадежность этих намерений. Нам предстоял долгий, утомительный поход по знойной и пыльной дороге, и когда я разок глянул назад, то заметил на берегу столбы дыма, поднимавшиеся от догоравших остатков французских кораблей. Наш путь проходил среди обломков давно исчезнувших цивилизаций. На обочине валялась голова какой-то древней скульптуры. Из мусорной кучи выглядывала великолепная ступня размером с обеденный стол и с пальцами, как тыквы. Мы и сами выглядели как развалины, бредущие среди развалин. В город я приплелся не раньше полуночи.