Пирамиды роста
Шрифт:
– Куда прёте, женщина, со своими чемоданами? Второй туалет не открою – он сломан. Постельное бельё за собой собирайте, я вам не прислуга. С собакой не пущу, плевала я на все ваши справки.
Зазвонил сотовый, Виктор предложил:
– Заходи, помощница.
– Кто оплатил эти два СВ? – возмущенно начала она с порога, как в политическом ток-шоу.
– Я.
– Откуда у тебя столько денег? Хочу знать, на какие деньги меня возят поразвлечься! – потребовала Валя.
– Раз хочешь знать, садись и слушай. Когда началась приватизация, мы с другом акционировали убитое
– Прихватизировал часть народного добра! – перевела Валя на родной язык.
– Есть целая серия книжек для детского сада, объясняющая суть приватизации. К сожалению, взрослые эту серию не читают. Смотри, есть комбинат, производящий убыточную продукцию. Продать её нельзя, затраты на производство выше, чем её цена. Понятно?
– Ну…
– Откуда получают деньги рабочие? Из госбюджета, в который, кстати, ты не платишь налоги со своей целительской деятельности.
– У меня мать и Вика!
– В законе не написано про мать и Вику, и закон ты нарушаешь. Так вот, этот убыточный комбинат выставляют на торги. У тебя и у меня равные возможности купить его, но ты его не купишь, даже если есть деньги.
– Бандиты не дадут?
– Дадут. Но что ты будешь с ним делать? Всё изнутри надо вычистить, выбросить, закупить новое оборудование. Это дороже, чем за само здание. А сделать комбинат эффективным могут только те, у которых большие деньги, большие связи и большие навыки организации именно этого производства. Ты можешь организовать целительскую клинику, я – никогда. Я – могу организовать комбинат, ты – никогда. Понятно? И рабочим, которые будут у меня работать, я заплачу свои деньги, а не государственные. И в госбюджет заплачу налоги с производства, чтоб у твоей матери была выше пенсия. Поняла, что такое приватизация?
– Откуда у тебя деньги, чтобы вложить в производство? – не унималась Валя.
– Сейчас, ласточка моя, середина 1995 года. Если б ты имела кабинет, когда мы познакомились, то за десять лет работы сделала бы деньги. 10 долларов за больного. 50 долларов в день. 300 долларов в неделю. 1200 в месяц. 14 400 в год. 144 000 за десять лет. Могли у тебя к сегодняшнему дню быть в руках деньги?
– За десять долларов цыганка по руке гадает, – обиделась Валя. – А я стою дороже!
– Тем более. Но ты поздно начала, а я рано. И за это держу отчёт перед тобой и избирателями.
– Но пресса пишет… – не сдавалась Валя.
– Хочешь, пресса завтра напишет, что ты дочь африканского короля? Заплачу', и напишут. Надо меньше читать прессу, больше помогать стране выздоравливать и быть счастливыми хотя бы урывками.
– Пусть пресса напишет, что я твоя помощница, – скривила губы Валя.
– У нас молодой депутат взял помощником бандита, чтоб разруливал проблемы. Уезжает депутат в командировку, а помощник вешает на кабинет табличку со своей фамилией и братву принимает, – вспомнил он со смехом. – Идёт другой депутат, видит табличку с незнакомой фамилией. Думает, кто же это? Заходит, а там бритое чмо в кожаной куртке, ноги положил на стол, пальцы веером,
– А как фамилия депутата? – засмеялась вместе с ним Валя.
– Я забыл, – хитро прищурился он. – Можно, я тебя поцелую?
Она видела в кино, как люди занимаются любовью в поезде, но не представляла, что это возможно с ней. Колёса гремели, болты скрипели, в лицо летели фонари из окна.
Казалось, сейчас поезд налетит на непреодолимую преграду, рассыплется в куски, и они, обнявшись, голыми вылетят на откос возле железной дороги. Но было всё равно, потому что Валя никогда и нигде не ощущала такой плотности счастья.
– А твоя жена? – зачем-то спросила она.
– Жена – это родной чужой человек. Её надо раз в день выслушивать, думая о своём, и кивать: «Да, в этом есть рациональное зерно».
– Так женись на мне, – осмелела Валя.
– Протокол не позволит. Назвался груздем – полезай в кузов.
Утром приехали в маленький городок, утопающий в сирени, поселились во вполне пристойной гостинице в соседние номера. Валя долго обживалась, развешивала одежду, приняла душ, подкрасилась. Ведь это была первая в её жизни гостиница. Виктор не звонил, и было непонятно, чем заняться.
Спустилась в нижнее фойе, где стоял киоск с прессой и ухоженный старомодный фикус. Стойка администратора пустовала, и некому было задать вопросы о городе. А за барными столиками, несмотря на утро, распивали и ссорились хамоватые братки в футболках с английскими надписями, только один был в светлом шёлковом летнем костюме турецкого разлива. При появлении Вали братки окаменели, как по команде «смирно».
– Девушка, не подскажете, сколько времени? – спросил один, встав из-за столика и подойдя вплотную, а остальные загоготали.
Валя отвернулась к газетному киоску, купила газету, стараясь не замечать братка, но он не отставал. Одной рукой потянул её за сумку, другую положил на талию. Врезать ему Валя побоялась – чужой город, большая кампания.
– Где у вас администратор? – сурово спросила она у газетчицы.
– Да вот он, – кивнула девица на парня в турецком костюме.
– Типа проблемы? – мерзко осклабился парень в турецком костюме под ржанье компании.
– Проблемы у вас! – сказала Валя, чувствуя, что браток всё настойчивей тянет её за сумку и всё жарче сжимает пальцы на её талии. – Если не можете обеспечить порядок в гостинице, поищите другую работу.
– В каком месте я тебя, кисуля, не обеспечил? – продолжал хамить администратор.
– Я – помощница депутата Горяева, а ты с завтрашнего дня безработный! – отчеканила Валя неожиданно для самой себя и отпустила сумку.
Сумка осталась у братка, а его рука, лежащая на талии, автоматически разжалась.
– Извините! Вовчик, ушёл! Быстро ушёл из видимости! – подскочил администратор, как ужаленный. – Извините, сидим, шутим. На красивую девушку слюни потекли!
Выдрал из рук Вовчика сумку, подал Вале: