Пирамиды роста
Шрифт:
– «За случайно бьют отчайно», – хихикнула Вика.
– Там внутри тускло, совково.
– Зато в темноте похож на торт безе, – возразила Вика.
– Лечила там кого? – уточнила мать.
– Лечила…
– А мы к Вознесению Господнему готовимся! – многозначительно сообщила мать, тема Белого дома её не зацепила.
– Что это вдруг? – спросила Валя.
– Вдруг не вдруг, а Бога пора уважить, – мать достала исписанный лист бумаги.
– Бабулька переломалась на святом духе, – подмигнула Вика.
– Это ж я тебя
– Сама-то поняла, что прочитала? – улыбнулась Валя.
– Батюшка сказал, Бога не понимать, а любить полагается, – ответила мать. – Семья у нас по церковной части слабенькая, а надо роднёвы грехи отмолить, мужа тебе выпросить да учебу Викуське. В партию меня не взяли – политграмоты не знала, хоть тут отработаю.
– Бабка как девочка из секты, – заметила Вика, когда ложились спать. – Неужели я так же колбасилась?
– Когда человек себя не принял, он и Бога не примет. Разве как начальника.
– А чё это за Вознесение Господне?
– Бабушка Поля говорила, с Вознесеньева дня весна входит в полный сок, а там и лето. Костёр надо в этот день жечь и хороводы водить в раздолье, а не в церкви на коленях стоять…
Виктор снова не звонил, но прислал со Славой корзину экзотических фруктов. И Маргарита, обижающаяся на Валину скрытность, смотрела зверем, пока ей не отсыпали половину и не сказали, что это от благодарного пациента. А через несколько дней, вечером, когда Валя пила на кухне чай, Вика притащила из большой комнаты телефонный аппарат на длинном шнуре и хмыкнула:
– Прикинь, рыбный швед нарисовался!
– Здравствуй, Валья! – сказал Свен, будто расстались позавчера и договорились созвониться именно сегодня.
– Здравствуй, Свен!
– Я теперь в Москва. Хочу иметь с тобой ужин.
– Давай в выходные. Вместе с Викой.
– Надо адрес для мой водитель, он сделать доставка подарки от меня и Сонья. Москва имеет большой агрессия на дорога, я не водить здесь машина.
– И что с ним теперь делать? – пожаловалась Валя Вике.
– В Третьяковку. Чё ещё с ними делают?
Водитель Свена заехал, когда Валя с Викой были на работе. Это был пожилой русский дядька в костюме с галстуком. Мать открыла ему, заметалась, почтительно сняла передник, пригладила волосы, поклонилась чуть не в пояс:
– Милости просим!
А он буркнул:
– Куда поставить?
Плюхнул коробки и свёртки, упакованные в нарядную бумагу, на пол коридора и ушёл. Когда Валя с Викой вернулись домой, мать заголосила:
– Мать деревенскую давешний депутат не уважил! Поздороваться побрезговал! Только коробки швырнул!
– Это
Мать недоверчиво развернула упаковочную бумагу на коробках и снова заголосила:
– Батюшки-светы! Добра-то, добра!
Чего только не было в коробках и свёртках. И здоровенный сервиз, и изысканное бельё, и роскошный плед для матери. А главное, невозможно было понять, что от Сони, что от Свена. Скорее всего, Соня помогала ему выбирать.
Вика тут же напялила присланный ей модный прикид и стала крутиться у зеркала:
– На нашей улице перевернулся грузовичок с ништяками! Рыбный-то чёткий! Через полгода притащился, как обещал.
А у Вали было чувство, словно приехал красивый богатый младший брат, которого придётся опекать, потому что старшая, потому что местная. И надо найти ему невесту, ведь жаль, если попадёт в плохие руки.
Свен позвонил на следующий день:
– Я имею отличный офис, но не имею помощница. Делал разговор к тебе, Валья?
– Помню разговор. И помню, что тебе ответила.
– Сказала про человек. Он тебя позвать?
– Да.
– Ты есть его жена? – спрашивал так чётко, словно речь шла о сортах и количестве покупаемой рыбы.
– Нет. Он женат. Он политик.
– Он имеет любовь к жена и карьера, а не к Валья? – подчеркнул Свен, и это резануло по сердцу. – Когда мы будем семья, не станешь делать любовь к другой мужчина.
– Люблю его как сумасшедшая!
– Хочу делать встреча с ним, с политик, – попросил Свен.
– Я ему сказала, что ты старый, толстый и не говоришь по-русски, – засмеялась Валя.
– Это будет приятно, что ты делать отказ не старый и говорю по-русски. – ответил Свен. – Мне хорошо спросить с этот политик о таможня. Я хотел делать как закон, но русский партнёр сказал, как закон нельзя.
Валя была бы рада их познакомить, но Горяев не появлялся. Правда, стал звонить: коротко и нежно говорил, что соскучился, что вот-вот будет посвободней. И прислал в кабинет водителя Славу с корзиной роз. Пришлось снова соврать Маргарите, что это от благодарного больного.
Перед сном Валя мечтала: хорошо бы Горяева выгнали из депутатов и они бы ежедневно встречались. Не на госдаче, не в Белом доме, а гуляя по парку или по Ленинским горам. Его бы никто не узнавал в тёмных очках, и никому бы не было до них дела.
А Свен теперь ежедневно звонил, придумывая вопросы о московской жизни, на которые мог бы ответить сам. Да и вопросы были из жизни богатых, и Валя растерянно отвечала: «Я там не была! Я так никогда не пробовала! Зачем выбрасывать деньги, лучше купить на рынке».
И наконец решила, что пригласить Горяева домой для знакомства со Свеном – отличный повод позвонить самой. Ведь она стеснялась звонить ему сама. Виктор сперва удивился, потом посоветовался с секретаршей и назвал день и час встречи.