Пират. История фокстерьера, рассказанная им самим
Шрифт:
– Знаете что, детки? – сказала она. – С тех пор как в доме появился Пират, в округе пропали все кошки, от которых было столько мучений. Кажется, достаточно одного его присутствия, чтобы они не высовывали нос.
– Я думаю, – сказала Лиза, – что первая кошка, за которой погнался наш Пират, рассказала о нем всем остальным, поэтому они испугались и убежали подальше.
– Думаешь, так она им и сказала? – задумчиво спросил Лукас.
Анна ничего не ответила, она о чем-то размышляла. А потом повернулась к отцу и сказала:
– Знаешь что, папа? Поставь в саду ловушку, чтобы туда попалась та первая рыжая кошка, которая сбежала
Господин Васиотакис засмеялся и в шутку шлепнул дочку.
– Глупышка моя, разве нам не все равно, переловит их Пират или они разбегутся от страха? Мы от них избавились, и хорошо, даже лучше, что Пират их не убивал. Мы же просто хотели избавиться от кошек. Убийство – жестокое дело, попусту не нужно к нему прибегать. Пусть уж кошки останутся живы.
Но я был совсем с ним не согласен! Моя честь была задета, и я должен был смыть с себя позор первой неудачной охоты. С каждым днем моя печаль все росла.
Глава 7
Первая победа
Однажды я увидел, что садовая калитка открыта, и вышел на улицу. Я очень обрадовался, что оказался на свободе. Мне вдруг показалось, что я хозяин всего мира. Перед глазами у меня не было забора или вьющихся растений. Я мог пойти куда угодно, завоевать новые территории, повидать новые места. Но не успел я пробежать и нескольких шагов, как за спиной услышал крики:
– Пират, Пират!
Только я остановился посмотреть, что там происходит, как меня тут же схватил Али, запыхавшийся от быстрого бега, вернул обратно в сад, в мое рабское положение, и хорошенько запер калитку.
Я был ужасно зол на Али: он просто окружил меня своей тиранической заботой! Это сильно ранило мое самолюбие. Насупившись, я уселся на солнышке перед своей будкой и с грустью положил голову на вытянутые лапы. Дейзи была впряжена в легкую двухместную коляску и ждала, пока спустится хозяин. Она видела всю сцену, заметила, как я рассержен, поняла почему и смотрела на меня с пренебрежением. В любой другой ситуации я бы тоже просто взглянул на нее пренебрежительно. Но сейчас я был совсем не в духе.
– Что уставилась? – спросил я.
Она ничего не ответила и даже не пошевелилась, только смотрела вперед, стоя с высоко поднятой головой, прижав подбородок к шее, гордая, похожая на лошадей, которых рисуют на картинах. И это разозлило меня еще больше.
– Чем гордишься? Тем, что пойдешь на улицу, а я останусь дома?
Она снова ничего не ответила и продолжала стоять, отстраненная и неприступная. Это вывело меня из себя.
– Я свободный, а ты в рабстве, – сказал я ей. – Я хожу, куда хочу, и в саду, и в доме, и в конюшне, хочу по песку хожу, хочу – по траве. А ты даже и в стойле не свободна! А чтобы тебе разрешили выйти, тебе приходится впрягаться в повозку. Тебе в зубы суют удила, а потом дергают за поводья. А если идешь не так, как нужно, можешь и кнутом получить! Так что не надо задирать передо мной нос! Слышала, тетушка Дейзи?
Но ее это совершенно не взволновало. Она посмотрела на меня сверху вниз все тем же пренебрежительным взглядом и сказала:
– Эй, карлик, да кто вообще тут с тобой разговаривает?
Я вскочил на ноги и бросился прямо на ее наглую
Я забыл обо всем: о своем самолюбии, злости и противной кобыле – и, проскочив под ногами у хозяина, который как раз выходил из дома с Мицосом и младшими детьми, бросился за кошкой. Она бежала так, как будто в лапах у нее были пружины. Но и я не отставал. Она стрелой промчалась по цветочной клумбе. Я за ней. Обезумев от страха, она подлетела к веранде и в два прыжка оказалась на верхней ступеньке. Я не отставал. Глупая, она не знала, что оказалась в ловушке: толстые льняные занавески из ткани крепкой, как для корабельных парусов, были опущены и привязаны к ограде, и другого выхода, кроме как по лестнице, с веранды не было. Осознав это, она как будто превратилась в дикого зверя.
Не успел я на нее наброситься, как она первая кинулась на меня и вонзила мне в морду десяток когтей сразу. Я завизжал от боли, а она, перескочив через меня, побежала обратно в сад. Но от боли и я окончательно разъярился. Я нагнал ее одним прыжком и схватил за холку в тот момент, когда она уже вцепилась в ствол первого попавшегося дерева. Она недолго сопротивлялась, я свернул ей шею, и она сразу обмякла.
– Молодец, Пират! – закричал Мицос.
Я обернулся на крик. Они все собрались за моей спиной: хозяин, Мицос, дети, саисы и садовники.
– А она была большая, – заметил хозяин, рассмотрев убитую кошку. – И смотри-ка, как легко он ее придушил.
Я снова посмотрел. Какая радость! Это была та рыжая кошка, которую я однажды упустил. В пылу погони я ее даже не узнал. Меня охватила такая гордость, что мне даже показалось, будто я стал расти, расти и наконец оказался ростом с Дейзи, которая так и стояла поблизости с безразличным видом.
– Эй, тетушка кобыла! – окликнул я ее. – Ты все еще будешь называть меня карликом?
Она с достоинством повернула голову и посмотрела на мертвую кошку.
– Нет, – сказала она. – Все гораздо хуже. Ты стал убийцей.
– Ты просто завидуешь! – крикнул я с раздражением.
И повернулся к Анне, которая не знала, как меня приласкать.
– Хороший Пират! – ласково говорила она. – Храбрый Пират! Лукас, посмотри на бедняжку. Что с ним сделала эта кошка! У него вся морда в крови.
Лукас посмотрел на меня с сочувствием. Но я заметил в его взгляде и какое-то сомнение. Потом он повернулся к Лизе, которая стояла совершенно бледная, в стороне от всех, прислонившись к дереву.
– Да, – сказал он. – Пират весь исцарапан. Но бедная кошка…
Что?! Лукас отворачивается от меня? Он заодно с Дейзи?
– Тебе ее жалко? – спросил его отец и улыбнулся.
– Нет-нет, – покраснел мальчик. – Кошки – жадные воришки. А еще они лазают по деревьям и едят птенцов…
Да, точно, кошки едят птенцов! Как хорошо, что Лукас об этом вспомнил и избавил меня от мучительного сомнения, которое закралось во мне после его первых слов. Конечно, все кошки – воришки, их всех нужно перебить! И я всех их передушу.