Пират
Шрифт:
«Ястреб» миновал мыс Кайо и описал в море широкую дугу, стараясь как можно дальше обогнуть остров Гаспариллы. Имея на борту женщин и детей, Охотник никак не мог рисковать их жизнями. Баратарии они достигли к вечеру седьмого дня и благополучно бросили якорь в ее гавани. Увидев «Ястреб», Жан Лафитт сам вышел на причал, чтобы приветствовать своего друга. Он обнял Охотника, как только тот спустился на берег по трапу.
– Добро пожаловать на Баратаршо! – оживленно воскликнул Жан. – Каким ветром тебя принесло, дружище? Неужели ты хочешь предложить мне еще что-нибудь
– На этот раз слухи не лгут, Жан, – вздохнул Охотник. – Гаспарилла уже побывал на Сосновом острове и сжег дотла деревню и мой дом. – Он помолчал, словно ему было нелегко продолжать. – Ты много раз помогал мне прежде, Жан, и я вновь хочу обратиться к тебе и просьбой. Впрочем, если ты боишься Гаспариллы, я не стану утруждать тебя.
Жан весело расхохотался, запрокинув смуглое красивое лицо.
– Жан Лафитт не боится никого на свете! Пойдем в дом, там мы сможем обо всем поговорить спокойно и обстоятельно.
– Хорошо, только я должен предупредить тебя, что со мной мой сын. Кто-нибудь сможет присмотреть за ним, пока мы будем беседовать?
Жан удивленно поднял бровь.
– Сын?! Ты мне никогда не говорил о нем. Конечно, за мальчиком присмотрят. Я скажу жене Пьера. У них пара своих сорванцов, так что твоему сыну будет не скучно.
Жан окликнул привлекательную молодую женщину, стоявшую неподалеку, Охотник подозвал Брайана, и женщина, взяв мальчика за руку, повела его играть в обруч вместе с ее детьми.
Вскоре Охотник и Лафитт расположились в уютном кабинете, сплошь уставленном полками, на которых тесными рядами стояли редкостные, драгоценные книги в кожаных переплетах. Жан наполнил ароматным французским коньяком два хрустальных бокала и протянул один из них Охотнику. Затем он уселся сам, с наслаждением пригубил янтарную жидкость и сказал:
– Ну, дружище, что же я могу сделать для тебя?
– Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты разрешил моим людям вместе с семьями войти в твою общину. Пока Гаспарилла не успокоится, им все равно не будет жизни на Сосновом острове.
– А ты сам не хочешь присоединиться ко мне?
–. Нет. Я решил отвезти сына в Новый Орлеан. Не хочу, чтобы он жил среди опасностей, как я сам последние шесть лет. С тех пор, как я узнал о существовании Брайана, во мне многое переменилось. Я хочу, чтобы мой сын жил спокойно и счастливо. Он и так уже успел хлебнуть горя.
– А где же его мать?
– Это длинная история.
– Ничего. Времени у нас достаточно.
Охотник решил не лукавить и рассказать все как есть. Тем более что начало этой истории было хорошо известно Жану Лафитту – ведь это именно он вытащил из объятий смерти Гая Янга шесть лет тому назад.
Охотник глубоко вздохнул и начал рассказывать. Когда он закончил, Лафитт откинулся на спинку кресла, внимательно глядя в лицо Охотника.
– Вот это история, дружище! – потрясенно воскликнул он. – Невероятно! Однако не могу понять: ты что же, решил наказать эту несчастную женщину, отняв у нее сына? По-твоему, она мало
Охотник нахмурился.
– Но ведь она выходит замуж за другого! За человека, по чьей милости я лишился глаза, за человека, который отдал моего сына на воспитание какому-то проходимцу!
– Его мать не может выйти замуж, пока она не разведена, – напомнил ему Лафитт.
– Она замужем за Гаем Янгом, а он, как известно, умер шесть лет назад.
– Но мы-то с тобой знаем, что он жив, – заметил Лафитт. – И что же ты намерен делать дальше?
– Поселюсь с сыном в Новом Орлеане. Мои деньги и английский титул помогут нам. Помнишь того английского виконта, которого я захватил в плен пару лет тому назад? Меня поразило совпадение: его фамилия была Хантер. Если перевести на испанский, получится «охотник», то есть моя кличка. Тогда это меня настолько позабавило, что я купил у Хантера его титул – просто так, из прихоти. Теперь с помощью этого титула я смогу войти в новоорлеанское высшее общество. Вот, собственно, и все. Дальше я пока не придумал. Ясно только, что моим людям нужен дом, а моему кораблю – пристань. Поэтому я и прошу тебя принять их в свою общину. Они присмотрят за «Ястребом» и выберут себе нового капитана. И еще я прошу тебя отвезти нас с сыном в Новый Орлеан. Ведь для тебя доступ в город пока не закрыт?
– Пока не закрыт, но не знаю, долго ли это продлится: при новом губернаторе, Клайборне, всякое может случиться. Мне очень жаль, что ты покидаешь нас, но что поделаешь: ведь ты сделал свой выбор. – Жан сделал еще один маленький глоток коньяку. – И очень прошу: не считай, что ты мне будешь теперь чем-то обязан: вы ведь столько раз выручали меня. Разумеется, я сделаю все, о чем ты просишь. А если у тебя возникнут в Новом Орлеане какие-нибудь затруднения, ты знаешь, где меня искать: или в Гранд-Тьерр, или на аукционе в Темпле, или в Эбстинт-хаусе. Впрочем, в городе я подолгу теперь не задерживаюсь: люди с Баратарии становятся в Новом Орлеане непрошеными гостями.
– Я запомню, Жан, – с благодарностью сказал Охотник. – Ты однажды уже вытащил меня из когтей смерти. Надеюсь, что второй раз тебе это делать не придется.
Охотник провел в Баратарии еще неделю, и за это время постарался подобрать себе гардероб, соответствующий его новому положению и титулу. К сожалению, он ничего не мог поделать с черной повязкой на глазу и решил, что придется придумать какую-нибудь романтическую историю. Оставалось надеяться, что никто не сумеет распознать в нем по этой повязке отставного пирата...
10
Когда показались берега Нового Орлеана, Блисс, стоявшей на палубе «Южной Звезды», захотелось броситься за борт, чтобы поскорей добраться до дома. Она с трудом дождалась окончания швартовки. В экипаже рядом с Джеральдом Блисс сидела, как на иголках: она вся извелась, сгорая от желания увидеть своего сына. Только бы он оказался в доме ее отца! О самом отце Блисс не думала: ей не хотелось забегать вперед и проигрывать в уме их будущее нелегкое объяснение, которого, она знала точно, не миновать.