Пиратская принцесса
Шрифт:
— Ну вот, похоже, вы тоже наслышаны о моей семье.
— Делом всей моей жизни стало побольше узнать о человеке, которого я намереваюсь… — он замолчал так резко, будто еле успел поймать себя за язык, — …с которым я намереваюсь вести дела. — Он прислонился рядом с ней к забору и тихо сказал: — Вы там были? Когда английские пираты напали на лагерь вашего отца, вы там были?
Тот день возник в ее памяти с мучительной ясностью. Резкий запах пороха и крови ударил в нос, когда она вбежала в лагерь… И повсюду — трупы… одни с перерезанным горлом, другие изуродованы ружейными выстрелами в упор. Это были те самые
Она поглубже вдохнула морозного воздуха, чтобы страшные образы исчезли.
— Да, я была там. Не во время боя, но сразу после… Я собирала клюкву на болоте, когда англичане напали и всех перебили. Вот почему они меня не нашли.
Теперь в его голосе явно слышалось сострадание.
— А Жак в это время возвращался из Нового Орлеана и поэтому избежал смерти. Я прав?
Она кивнула. Дядя Жак приехал как раз вовремя, чтобы застать последний вздох своей жены. Иногда Камилла спрашивала себя, чувствует ли дядя Жак такую же боль, что и она, от необходимости жить дальше, когда погибли все близкие. Много ночей провела она без сна, вопрошая в темное небо: «Почему именно я? Почему бог не позволил мне умереть?»
— После этого, — продолжала она немного охрипшим голосом, — дядя Жак запретил мне иметь дело с пиратами.
— Да уж, надеюсь.
— Поэтому я и живу с тетей Юджиной, сестрой моей мамы. Дядя Жак решил, что так будет лучше, что я должна найти свое место в обществе.
Тяжело было в четырнадцать лет потерять обоих родителей, но еще тяжелее было смириться с дядиным решением: она должна жить впредь не с ним, а с незнакомыми людьми. Но когда дядя Жак признался, что намерен не только продолжать атаковать корабли, но и отомстить английским пиратам, то Камилла поняла, что разумнее всего дать ему жить собственной жизнью, а у нее свой путь.
Ее неприятие каперской жизни только усилилось, когда она увидела, насколько изменился после той бойни дядя Жак. Если раньше он был простодушным, очаровательным мошенником, то теперь превратился в мрачного убийцу. Она слышала жуткие истории о том, как, взяв в плен английских пиратов, он беспощадно убивал их одного за другим. И даже разгромил американский военный корабль, попытавшийся встать у него на пути, когда в бескрайних водах Атлантики он искал убийц, погубивших его семью.
Совершив свою страшную месть, он немного поутих и вновь обрел черты прежнего милого дяди-мошенника, которого она так любила в детстве. Жак вернулся в Новый Орлеан, и между ними вновь зародилась хрупкая дружба. Но стоило завести речь об англичанах, в глазах его загорался пугающий огонь, при виде которого у нее холодели пальцы. Ее глубоко ранила мысль, что когда-нибудь и он закончит жизнь, как ее родители.
Майор Вудвард вздохнул.
— Черт подери! Карамба и черт подери! Дочь Зэна! Только этого мне и не хватало, — он потряс головой. — С трудом верится, хотя, признаюсь, многое проясняет.
— Что, например? — она подняла на него глаза.
— Ну, например, то, почему вы так храбро вели себя на балу. И также то, почему до сих пор не замужем. — Голос его стал жестче. — И заодно и то, почему прибегли к шантажу, чтобы добиться моей помощи.
— Но ведь вы поможете мне,
Он отодвинулся от нее и поглядел в сторону магазина Зэна.
— Я еще не решил. Но, поверьте, мадемуазель, лучше бы вы держались от всего этого подальше.
— От чего подальше? От безвыходного положения моей кузины?
— И от этого в том числе. — Он немного помолчал. — А более всего от моих дел с Жаком Зэном. — В его голосе проскользнуло нетерпение, но она не собиралась отступать.
— Если желаете последнего, то вы должны помочь мне с первым. Я не могу отказаться от поисков солдата, укравшего невинность Дезире. И если мне придется заставлять вас помочь, то способ я найду, можете не сомневаться.
— Серьезно? — спросил он насмешливо. — Сдается мне, что ваши угрозы — не больше чем пустой звук. Вряд ли вы горите желанием сдать дядюшку властям. Ну что, прав я?
Она не учла, что в этой маленькой битве он сможет использовать против нее такой ход. Ну что ж, мало ли других хитростей в копилке настоящей женщины.
— Вы правы. Я никогда не подвергну дядю Жака такой опасности. Но я абсолютно уверена, что вашим планам мне удастся помешать в любом случае. Подозреваю, что ваш вклад в дядин промысел довольно незначителен. Представляете его реакцию, если я пожалуюсь, что вы оскорбили меня на балу? Он сразу порвет с вами все дела, это в лучшем случае.
— Как я… что? — Он резко шагнул к ней, совершенно взбешенный. — Я не оскорблял вас!
Она пожала плечами.
— А дядя Август, кажется, считает, что оскорбили. И, уверяю вас, если я пророню пару слезинок и кинусь дяде на шею…
— Он прекрасно поймет, что вы пытаетесь навязать ему свою волю! — вскричал Вудвард. Но взгляд говорил, что его уверенность не так велика, как майор хочет показать.
— Возможно. Но тогда у меня в запасе есть история о том, как вы отказались помочь мне найти обидчика моей кузины.
Теперь он был мрачнее тучи. Таким она даже дядю Августа никогда не видела в худшие его минуты.
— Ну уж этого вы точно не сделаете. Не станете рисковать: вдруг дядя Жак протреплется вашему заносчивому Фонтейну о ваших с Дезире проказах.
— Почему же, отнюдь. Сделаю. Желаете испытать меня? Давайте вернемся в магазин и послушаем, что он скажет?
Вудварду оставалось бесцельно метать громы и молнии. Разумеется, Камилла блефовала. Ни за что не стала бы она совать нос в дела дяди Жака, а даже если бы и попыталась, он, скорее всего, счел бы это девичьими глупостями, не стоящими внимания. Особенно когда на чаше весов деловое соглашение, которое сулит хороший куш. Но майор Вудвард не мог знать этого наверняка.
И когда он наконец заговорил, Камилла поняла, что выиграла это сражение.
— Ни одна женщина не злила меня больше, чем вы.
— Но вы мне поможете, да?
— А разве у меня есть выбор? — процедил он сквозь сжатые зубы.
Она покачала головой, боясь проронить хоть слово: вдруг он услышит облегчение в ее голосе и поймет все ее уловки.
— Значит, вы будете молчать о том, что слышали? — спросил он сердито. Когда она кивнула, соглашаясь, он добавил: — Чтобы ни одна живая душа об этом не знала, мадемуазель Гирон. Даже ваша любимая кузина. Договорились?