Пираты Елизаветы. Золотой век

Марвел Питер

– Я сделаю так, что они поверят, – поспешно сказал Мак-Магон.

– Надеюсь, – кивнул Дик. – Затем, когда гребцы войдут в заросли, мы выпустим их души полетать – конечно, если они добровольно не отдадут нам своих нарядов, – а затем переодеваемся в их одежду и отправляемся на корабль. Те, кто останется жив, позагорают связанными, те, кому не повезет…

– Что?! – перебил его Робер Амбулен. – Мы должны подняться на Корабль, полный пиратов?!

– Вот именно, – сказал Кроуфорд, улыбнувшись французу. – Но для паники нет никакого повода. Тот, кто поднимется на корабль, влезет по забортному трапу или якорному канату, пока сидящие в шлюпке отвлекут внимание вахтенных.

– Вот

как? – нахмурился молодой доктор. – И кто же этот счастливчик?

– Конечно, не вы, Амбулен! На борт корабля поднимусь я.

Уильям вспомнил, как однажды Кроуфорд уже проделал это – в ту ночь, когда они взяли испанский галеон.

– Дождемся ночи. Мне нужен помощник. Я возьму тебя, Уильям. Пока вы будете морочить головы вахтенным, мы заберемся на палубу.

– А что на корабле? – спросил Уильям.

– На корабле ты будешь прикрывать меня, – ответил Кроуфорд. – Пока я полезу в крюйт-камеру.

– В крюйт-камеру! – воскликнул Мак-Магон. – Ты хочешь взорвать пороховой погреб, Веселый Дик?!

– Именно это я и хочу сделать, – небрежно подтвердил Кроуфорд. – Порох – это великое изобретение человечества. Китайцы называли его «китайский снег», арабы – «цветок камня Ассос», европейцы – «летающий огонь». Монах Роджер Бэкон в тринадцатом веке упомянул о нем в своей «Эпистоле», зашифровав рецепт получения пороха в анаграмме. Немецкий алхимик Альбертус Магнус уже открыто сообщал о порохе в своем труде «О чудесах мира». Скоро, очень скоро Европа содрогнулась под грохочущим маршем ужасного летающего огня. Без пороха, господа, мы воевали еще более или менее честно – в поединке, в схватке, в сражении все решали ум командира и мужество воина. Теперь… Теперь я роняю искру на серый зернистый порошок и – бах! В одно мгновение я уничтожаю то, что годами, десятилетиями, веками кропотливо творили люди. Будь я хоть последний дурак, закоренелый мерзавец, гнусный дегенерат со слюной, текущей по подбородку, – победа будет за мной! Так да здравствует порох, принесший нам долгожданное равенство! Ура, господа!

Кроуфорд сглотнул слюну и рассмеялся.

– Но это еще не все! Я предвижу дивные времена, когда человеческий разум, пришпоренный алчностью и завистью к себе подобным, отменит последние заветы совести! Пушки станут стрелять еще дальше, пистолеты – еще быстрее; мы научимся летать по воздуху и будем швырять на головы наших братьев многотонные ядра! Я хочу – значит, имею право! Свобода, господа, свобода – вот что двигает опьяненным похотью стяжания человечеством! Свобода от милосердия, свобода от любви, свобода от ответственности за этот мир! Алрэ ну лё делюж, не так ли, месье Амбулен? После нас – хоть потоп, господа! – Кроуфорд замолчал и обвел глазами смотревших в землю товарищей. – Да, – сказал он, после небольшой паузы, – кажется, я снова погорячился.

Ну, так теперь ты понимаешь, как тебе повезло? – громко сказал он впавшему в какой-то транс Мак-Магону. Тот очнулся и хлопнул глазами. – Все твои дружки, как Дикий Сэм, отправятся в ад, а ты будешь по-прежнему коптить это синее небо!

– Да, я очень благодарен тебе, Веселый Дик! – с тоской сказал Мак-Магон. – Век за твое здоровье буду молиться.

– Тогда начинай прямо сейчас, – деловито произнес Кроуфорд. – Потому что здоровье мне вскоре очень понадобится.

– Послушайте, Кроуфорд! – вмешался Амбулен. – Когда мы подойдем близко к кораблю, вахтенные поймут, что мы не те, за кого себя выдаем. Полагаю, что нас начнут обстреливать, и, возможно, даже из пушек.

– Очень надеюсь, что так оно и будет, – рассмеялся Кроуфорд. – Чем большее внимание вы к себе привлечете, тем лучше для дела.

– Не

забывайте, вам еще будет нужна шлюпка, чтобы вернуться на берег! – проворчал Амбулен.

– А я этого и не отрицаю, – улыбнулся Кроуфорд. – Поэтому постарайтесь сохранить ее в целости и сохранности. Вы – ребята ловкие, и вам это удастся, я уверен.

– Меня смущает только одно, – упрямо заявил Амбулен. – На фрегате тоже может найтись пара ловких ребят, которые умеют управляться с фитилем и прибойником. Одного ядра хватит, чтобы обеспечить нам ночное купание с последующим вознесением на небеса.

– Не обольщайтесь, Амбулен! На небеса вас уже никто не возьмет! – сказал Кроуфорд. – Полагаю, что даже дьявол не согласится пустить вас в преисподнюю, опасаясь за нравственность вверенных ему душ. Вы обречены скитаться по земле, как Вечный Жид… Однако хватит! Объявляю привал!

Люди разбрелись по берегу, выискивая местечко поудобнее, Джон Ивлинг отправился вместе с Хартом на охоту, а Амбулен под надзором Потрошителя пошел искать съедобные фрукты. После быстрого марша и бурной ночи все страшно устали и мечтали только об одном – набить желудки и завалиться спать.

* * *

Пообедав, щедро разбавляя воду из ручья ромом, добытым в том же Гро-Шуане, пираты расположились на отдых.

Уильям и Кроуфорд оказались чуть в стороне от всей компании, и последний из них уже отчаянно зевал. Но Уильяма давно мучил один вопрос.

– Помните, сэр Фрэнсис, однажды, мне кажется, что уже много лет назад, хотя прошло всего два месяца, на борту «Головы Медузы» вы спросили у меня: «Уильям, зачем тебе сокровища?» Я тогда не знал, что ответить. Так вот, сэр Фрэнсис, теперь я хочу спросить у вас: сэр Фрэнсис, зачем вам сокровища?

Они полулежали в тени пальм на теплом песке и смотрели в голубое полуденное небо. Кроуфорд курил серебряную трубку, а Уильям жевал стебель какой-то жесткой травы.

Услышав вопрос Харта, Кроуфорд задумчиво вытащил трубку изо рта и, не поворачивая головы, ответил:

– Видишь ли, Уильям. Когда-то давно я мечтал о них просто потому, что каждый юноша мечтает о сокровищах, когда ему в руки попадает карта острова сокровищ. Потом я стал желать их, чтобы отомстить. Мне казалось, я лучше Господа исполню закон божественного правосудия, и моя справедливость будет самой справедливой в мире. Еще позже мне пришлось искать их уже безо всякого желания. Да-да, Уильям. Ты еще слишком мало повидал мир, а кто мало видел – много плачет. На свете всегда находится чья-то воля, которая будет посильнее твоей. Король, мерзавец с пистолетом, болезнь, смерть, любовь – мало ли на свете сил, которым сломать человека проще, чем мне выкурить вот эту самую трубку. Да и воля Самого Господа Бога, наконец. Я никогда никому не говорил этого, Уильям, а тебе скажу. Просто потому, что я испытываю к тебе какую-то странную привязанность, может быть и не совсем полезную для тебя. Меня сломали, Уильям. Да-да, Веселого Дика скрутили так, что небо показалось ему с овчинку, а преисподняя уже воняла ему в лицо блевотиной и мертвечиной.

– Вас пытали? – взволнованно спросил Харт, приподнимаясь на локте.

– Нет, мой друг. Меня просто припугнули. Оказывается, на свете так много вещей, которых боится старина Кроуфорд. Гораздо больше, чем тех, которых боялся Веселый Дик.

– Но при чем тут сокровища?

– Они как раз почти и ни при чем. Но теперь мне во что бы то ни стало придется их найти. И заметь, Уильям, любой ценой.

Кроуфорд перекатился на другой бок и крикнул:

– Эй, Амбулен! Вам знаком девиз одного Божьего общества? Ну, этот: «цель оправдывает средства»?