Пираты Гора

Норман Джон

Боковым зрением я увидел, как человек, голова которого показалась над парапетом, с душераздирающим криком полетел вниз, сброшенный с лестницы камнем Лумы. Вина щитом, вес которого едва могли выдержать ее маленькие ручки, прикрывала спину сражающемуся мальчишке Фишу. У его ног уже лежал один из противников, и сейчас он расправлялся со вторым.

Я выдернул клинок из груди убитого мною человека и, подняв его окровавленное тело на руки, швырнул со стены на следующего взбирающегося по приставной лестнице неприятеля, которого этот бросок сделал

моей очередной жертвой.

Слева от меня мой бывший раб ударом копья сбросил со стены еще одного из осаждающих.

Самос, я заметил, разрубал каждого, кто приближался к нему на расстояние вытянутой руки.

Мы услышали звук трубы, зовущей к отступлению, но, пока противник готовился выполнить команду, нам удалось уложить еще шестерых.

Забрызганные кровью, измученные, с трудом переводящие дыхание, мы обменялись понимающими взглядами.

— Следующая атака, — задыхаясь, произнес Самос, — будет последней.

В живых, помимо нас с Самосом, мальчишки Фиша, троих девушек и, безусловно, Сандры, все это время носа не высунувшей с нижних этажей крепостной башни, осталось всего пять воинов — трое пришедших с Самосом и двое моих собственных: один вольнонаемный, так и оставшийся у меня на службе, и выпущенный мною на свободу бывший раб.

Я бросил взгляд на дельту реки, бескрайним морем разливающуюся за стенами моих владений.

Снизу донесся призывный звук трубы.

На этот раз атаки долго ждать нам не пришлось.

— Желаю удачи, — сказал я Самосу.

Его тяжелое, с хищным взглядом лицо, повернувшись ко мне, не изменило своего всегдашнего выражения сытости и довольства.

Скользнув по мне взглядом, он снова отвернулся.

— Я тоже желаю тебе удачи, воин, — процедил он.

Он произнес это так, будто сказанные слова давались ему с трудом.

Интересно, почему он назвал меня воином?

Я прижал к себе прильнувшую к моему плечу Телиму.

— Когда они пойдут снова, — говорил я ей, — спрячься внизу. Если будешь драться, ты, конечно, погибнешь. Когда они тебя найдут, делай все, как они говорят. Думаю, они сохранят тебе жизнь. — Я перевел взгляд на Луму и Вину. — Вас это тоже касается. Не вмешивайтесь в дела мужчин.

Вина посмотрела на мальчишку Фиша.

— Правильно, — кивнул он. — Иди вниз.

— Не знаю, кто как, — ответила Телима, — а я просто не могу находиться на нижних этажах башни. Воздух там спертый. У меня от него кружится голова, — заявила эта нахалка.

— У меня тоже, — улыбнулась Лума; ну, она-то могла бы и промолчать.

— Точно, — вставила свое идущая у них на поводу маленькая дуреха. — Запах внизу невыносимый.

— Ну что ж, — посочувствовал я, — придется вас выручать. Привяжем вас к лестничным перилам у входа в башню.

— Боюсь, у тебя на это не хватит времени, — заметил выглядывающий за край стены Самос.

Трубач в неприятельском лагере заиграл сигнал к атаке.

Снизу началось движение, послышался топот бегущих ног.

— Быстро вниз! — приказал

я девушкам.

Они отошли на шаг и остановились, бросая исподлобья упрямые взгляды, но опасаясь, однако, открыто выказать неповиновение.

— Мы ведь признаем себя вашими рабынями! — наконец дерзко воскликнула Телима. — Если мы вас чем-то не устраиваем, накажите нас плетьми или убейте!

Над головой у нас просвистела выпущенная из арбалета стрела.

— Убирайся отсюда! — крикнул Вине Фиги.

— Если я в чем-то тебе не нравлюсь, накажи меня плетьми или убей, — со слезами в голосе пробормотала она.

— Ну нету у меня с сооой плети, не захватил! — рявкнул я, махнув рукой и отходя подальше от этих трех дур.

Фиш нежно поцеловал Вину и подошел к зубчатому парапету.

Девушки разобрали валяющиеся на полу мечи и, осторожно приблизившись, стали у нас за спиной.

— Прощай, мой убар, — едва слышно пробормотала Телима.

— Прощай, убара, — не оборачиваясь, ответил я.

Тут же все вокруг утонуло в воинственном кличе осаждавших, и над краем стены замелькали концы приставных лестниц и длинных, предназначенных для штурма крепостных стен шестов. Забрасываемые на веревках металлические крюки снова со скрежетом заскользили по каменным плитам стены и зацепились за края бойниц парапета.

До сих пор все атаки осаждающие производили с одной стороны крепостной стены, то есть со стороны площади. Теперь же я заметил группу арбалетчиков, прячущихся за каменными бойницами с той стороны стены, к которой вплотную подходили воды дельты реки и которую поэтому мы считали неприступной и безопасной. Арбалетчики боязливо озирались, опасаясь наших стрел, — не зная еще, что мы израсходовали их все до единой, — но они тем не менее уже стояли на парапете внешней стороны стены, и это свидетельствовало о том, что атаки теперь нам следовало ждать и отсюда.

То, что происходило за внутренней частью крепостной стены, тоже не радовало слух: голоса и крики взбирающихся по лестнице осаждающих звучали все громче, все ближе.

Арбалетчики, видя, что на головы им не обрушился град выпущенных нами стрел, и догадавшись, что это может означать, осмелели. Их предводитель приосанился и с гораздо более уверенным видом принялся отдавать распоряжения стоявшим рядом с ним людям. Он даже перегнулся через край парапета, очевидно, чтобы отдать приказание подниматься следующей группе осаждающих, но тут произошло нечто совершенно неожиданное.

Я вдруг заметил, как какой-то металлический отблеск, какая-то неяркая вспышка света, выпущенная откуда-то с дельты реки, блеснула у него перед закрывающим лицо шлемом и с силой отбросила его голову назад. Перегнувшийся над краем парапета человек секунду помедлил, словно в раздумье, а затем, продолжая наклоняться все ниже и ниже, без единого звука соскользнул со стены.

— Мне больно! — вскрикнула Телима. Я даже не заметил, как сдавил ей руку. Охваченный волнением, я вскочил на ноги.