Пираты Короля-Солнца
Шрифт:
— Эльф вы и есть, Анри де Вандом.
Этот комплимент Анри счел более оригинальным, чем предыдущий. Паж улыбнулся, но сделал усилие, стараясь сохранить серьезную мину.
— Польщен, но эльфы — это по вашей части.
— В смысле?
— В смысле — у вас эльфийское имя, господин Рауль. Разве вы не знаете этимологию своего имени? Древнеанглийское Рэд плюс Эльф, так ведь?
— У меня волчье имя!
— В смысле?
— В смысле — есть и другая версия, древнескандинавская. По этой версии мое имя от волка.
— Эльфийский волк! Волчий эльф! Противоречивая личность! Скажите-ка мне, господин
— Валяйте дальше. Захватить корабль, сбежать в Америку, в Индию, на Тортугу.
— Но разве можно брать на себя такие обязательства? Скажите, может, я чего-то не понимаю, Де Бутвиль — вам что-то говорит это имя?
— Разумеется.
— Его вызов кардиналу Ришелье достоин уважения?
— Вы уверены, что вызов де Бутвиля был направлен Ришелье? Противника звали иначе! А впрочем, вы правы, маленький Вандом. Дуэль де Бутвиля была протестом.
— И этот протест вы, лично вы — оправдываете?
— Да. Мне жаль Бутвиля, но он был отнюдь не ангелом.
— Ну вот! А, подписав сегодняшнюю бумагу, мы все предали память де Бутвиля, а ведь он погиб в борьбе за наше право — защищать честь ценой собственной жизни! А вы, господин де Бражелон, расписались в собственном конформизме, — и Анри утрированно произнес, передразнивая царедворцев: 'Монсеньор, смиренно и всепокорнейше получив приказ, который вашей светлости благоугодно было… ' [53]
53
Жан де Лабрюйер.
— Вот и поговорили, — вздохнул Рауль.
— Вы обиделись? — спросил Анри.
— Я не буду притворяться добрым малым и уверять вас, что не обижен. Да! Потому что ненавижу предателей, а вы назвали меня предателем.
— Я сказал 'мы все' . Но вы виноваты больше всех, потому что все последовали вашему примеру.
— Нельзя нам здесь драться, Анри. Разве это не ясно?
— Ясно-то ясно, но бывают непредвиденные обстоятельства, так ведь? Если вам нанесут оскорбление — смер-р-ртельное оскорбление?! Что вы будете делать?
— Ишь, 'слова-то какие важные' ! [54] Глупенький паж, не вгоняйте меня в краску! И я когда-то говорил подобные глупости.
— Ну вот, к примеру, вас назовут дураком? Что вы сделаете?
— Ничего. Пусть говорят. Вы читали 'Похвалу глупости' Эразма Роттердамского?
— Да! Супер! А вы это к чему?
— А я это к тому, что за свой недолгий век столько глупостей успел наделать — глупцы Эразма отдыхают.
— Так уж и отдыхают! Скажете тоже! Это вы загнули! / Анри изо всех сил старался говорить по-мальчишечьи, и очень надеялся, что его получается /. Ну что вы от меня отмахиваетесь? Я вижу, вы уверены в своей правоте, а я в своей! И мне очень, очень, очень обидно, что Бофор, тот еще дуэлянт, превращается в тирана! В деспота! Ну перестаньте же смеяться надо мной, сударь! Ух, как я ненавижу вашу насмешливую улыбочку!
54
Слова
— Боже, сколько эмоций!
— Я вас по-хорошему просил объяснить, в чем я неправ, а вы насмешничаете! Почему вы не можете поговорить со мной, как с нормальным человеком? Почему вы смотрите на меня как на недоумка?! Знаете, господин де Бражелон, я ненавижу лицемеров.
– 'Страшна здесь ненависть… ' — продекламировал Рауль.
— "…любовь страшнее! ' — закончил Анри, — Не паясничайте, пожалуйста, и не смейте издеваться над Шекспиром! Должно же быть что-то святое, а вы, вы…
— Что я?
— Вы утрируете слова Ромео.
— Вовсе нет.
— Да, наверно! А то я не понял ваши интонации!
— Что вы ко мне привязались?
— Хочу во всем разобраться. Почему вы так решительно сказали: 'Это не обсуждается' .
— Вам знакомо понятие 'братство по оружию' ?
— Конечно!
— Так о чем спорить? Братство исключает решение каких-то разногласий вооруженным путем. Мы должны быть сплоченными, едиными, дружными. Конечно, в таком разношерстном…коллективе могут быть какие-то недоразумения, но их лучше избегать любой ценой. Не должно быть деления на морских и сухопутных, на вентадорновцев и бофоровцев. И конфликтов не должно быть. Их надо избегать.
— Любой ценой? Но не ценой чести!
— Опять! Анри, у меня впечатление, что мы говорим с вами на разных языках. Подначки и шуточки Пиратов не приведут к поединку. Я этого не допущу, раз уж эти бедовые ребята прозвали меня Пиратским Королем. Клянусь… — он хотел было сказать 'клянусь честью' , но подумал-подумал и сказал:
— Клянусь нок-реем, на котором никто не будет повешен!
— Вы опять насмешничаете! Какой же вы ужасный человек! Какой вы вредный! Я очень уважаю искренних людей…
— Я тоже.
— В этом, господин де Бражелон, позвольте усомниться. Вы слишком язвительны и ироничны, а искренних людей, по-моему, считаете придурками.
— Анри! Но нельзя же выбалтывать встречному-поперечному, что у тебя на душе! Провались в преисподнюю такая искренность! И знаете что…Позвольте вас предостеречь. Не надо быть чересчур доверчивым. Это я вам советую от души и вполне серьезно. Вот — хотел же впрок полентяйничать, побездельничать, так нет, явился, растормошил…
— Вы что, испанский король, [55] что вас нельзя потормошить?
55
Церемонный этикет испанского двора запрещает придворным дотрагиваться до монарха.
— Слушайте, вы, неугомонный! Я — вот я лично — живу сегодняшним днем. В данный момент мы все отлично себя чувствуем. Вот и цените этот момент. Время быстротечно. Сейчас нам хорошо — и слава Богу! Как знать, какие беды и лишения ждут нас в будущем.
— Вы боитесь будущего?
Рауль покачал головой.
— Честно?
Рауль кивнул.
— Совсем-совсем? Неужели вы нисколько, ни чуточки не боитесь ужасных иноверцев? Ведь они подвергают людей чудовищным пыткам, превосходящим человеческое воображение.