Пираты Малайзии
Шрифт:
— До свидания, милорд.
Янес, которому не терпелось выйти из этого кабинета, быстро направился в свою комнату.
«Поразмыслим, друг мой Янес, — прошептал он, оставшись один. — Пораскинем мозгами… Самое главное — это проделать все незаметно».
Он закурил сигарету и встал у окна, погрузившись в раздумье. Он стоял так минут десять-пятнадцать, раскачиваясь с пятки на носок и устремив свой пристальный взгляд на форт. Время от времени лоб его морщился.
«Готов! — воскликнул он наконец. — Черт побери!
Он подошел к столу, взял ручку и написал на клочке бумаги:
«Тремаль-Найк! Меня посылает твой верный слуга Каммамури. Если хочешь обрести свободу и снова увидеть свою Аду, проглоти ровно в полночь пилюли, которые найдешь здесь. Ни раньше, ни позже.
Янес, друг Каммамури».
Он положил внутрь две маленькие зеленоватые пилюли, скатал записку в шарик и спрятал во внутренний карман куртки.
«Завтра англичане решат, что он умер, и к вечеру похоронят его, — прошептал португалец, потирая руки. — А предупредить моего дорогого друга мы пошлем Каммамури. Нет, дружище Брук, ты еще не знаешь, на что способны тигры Момпрачема».
Он нахлобучил на голову соломенную шляпу, засунул за пояс свой верный крисс и покинул комнату, неторопливо спустившись по лестнице вниз.
Проходя по коридору, он увидел возле одной двери индийца, вооруженного карабином с примкнутым штыком.
— Что ты тут делаешь? — спросил португалец.
— Стою на часах, — отвечал тот.
— А кого ты охраняешь?
— Пирата, арестованного сегодня утром.
— Смотри в оба, чтобы он не сбежал. Это опасный человек.
— Я все время начеку, милорд.
— Молодец, парень.
И, сделав приветственный жест рукой, он вышел на улицу с иронической улыбкой на губах. Его взгляд тут же устремился на холм напротив, на вершине которого, среди темной зелени деревьев, выделялась серая масса форта.
«Давай, действуй, Янес, — прошептал он. — Впереди много дел».
Спокойным шагом он пересек город, наводненный разноликой толпой даяков, малайцев и китайцев с косичками, которые, продавая всякую снедь и утварь, гомонили на все голоса, и вступил на тропинку, ведущую в форт.
На полдороге он наткнулся на двух матросов, которые спускались в город, покуривая трубки и перебрасываясь шуточками.
— Эй, друзья, — обратился к ним Янес. — Комендант Черчилль наверху?
— Он только что курил у ворот форта, когда мы выходили, — сказал один.
— Спасибо, друзья.
Португалец снова пустился в путь и вскоре вышел на широкую площадку, посреди которой возвышался форт. У ворот, опершись на ружье, стоял матрос, жующий табак, а в нескольких шагах от него, растянувшись на траве, курил морской лейтенант, высокий малый, с длинными рыжими усами. Янес остановился.
— Ого! Белый! — воскликнул лейтенант, заметив его.
— Который, к тому же,
— Меня?
— Да.
— И что вы желаете?
— У меня письмо к лейтенанту Черчиллю.
— Я и есть, сударь, лейтенант Черчилль, — сказал офицер, вставая и отряхивая мундир.
Янес достал письмо раджи и протянул его англичанину. Тот развернул и внимательно прочел.
— Я в вашем распоряжении, милорд, — сказал он.
— Вы мне покажете туга?
— Если хотите.
— Тогда проводите меня к нему. Я всегда желал увидеть одного из этих страшных душителей.
Лейтенант засунул трубку в карман и вошел в форт, сопровождаемый Янесом, который улыбался, но несколько странно, какой-то застывшей, настороженной улыбкой. Они пересекли маленький дворик, посреди которого ржавели четыре старые мортиры, и вошли в здание, построенное из крепчайших бревен. способных устоять перед пушечным ядром.
— Мы пришли, милорд, — сказал Черчилль, останавливаясь перед прочной дверью, запертой на тяжелый засов. — Туг сидит там внутри.
— Он спокойный или свирепый?
— Он кроток, как ягненок, — сказал англичанин, улыбаясь.
— Значит, нет необходимости брать с собой оружие?
— Он никогда не делал попыток напасть на кого-нибудь из нас, однако я бы не стал входить к нему без моего пистолета.
Лейтенант отодвинул засов и с предосторожностями открыл дверь, просунув сначала внутрь голову.
— Туг спит, — сказал он. — Входите, милорд.
Янес почувствовал легкую дрожь, но не потому, что боялся душителя, а из опасения, что тот может невольно его погубить. Если индиец не поймет, в чем дело, он может оттолкнуть записку с пилюлями и таким образом раскрыть все лейтенанту Черчиллю.
«Смелее и побольше хладнокровия, — сказал он себе. — Пути назад уже нет».
Перешагнув порог он вошел и оказался в маленькой камере с толстыми стенами и небольшим окошком, забранным прочнейшими решетками. В углу, на ложе из сухих листьев, завернувшись в короткую накидку, лежал Тремаль-Найк, хозяин индийца Каммамури, жених несчастной Ады.
Это был красивый индиец с бронзовой кожей, мускулистыми руками и мощной грудью. Его высокий лоб и благородные черты говорили не только о физической, но о незаурядной душевной силе.
Человек этот спал, но сон его не был крепок. Грудь порывисто вздымалась, на лбу вздулись вены, полураскрытые губы вздрагивали. Какие-то стоны вырывались у него из груди.
«Моя! — бормотал он. — Ты моя! Не отдам тебя им!.. «
Внезапно лицо его изменилось, выразив страшную ненависть.
«Суйод-хан, — прошептал он, — это ты отнял ее у меня!..»
— Эй, проснись, Тремаль-Найк! — позвал лейтенант.
Индиец вздрогнул, глаза его мгновенно раскрылись, и он уставился на лейтенанта взглядом, блестящим, как у змеи.