Пираты Венеры
Шрифт:
Это было последнее, что я слышал: несколько воинов схватили и вывели меня из Священной палаты.
Они привели меня и заперли в клетке. Джонда все еще сидел в соседней, и когда я рассказал ему обо всем, что случилось, он решил, что жить мне осталось недолго.
— Вот что получается, когда связываешься с богинями и джонгами.
— Они все равно собирались меня убить, — напомнил я. — По крайней мере никто не будет пить мою кровь.
— Может быть, Дума будет, — предположил он. — Ты же сказал, что он теперь бог. Если это так, то первой жертвой он выберет тебя.
— Интересно, поддержат ли люди отстранение
— Если у джонга много воинов, то народ поддержит все, что он захочет, — усмехнулся Джонда.
— Лото-Эль-Хо-Ганья кажется мне всемогущей. Главный жрец и джонг уговаривали ее и прыгали вокруг, пока Дума не потерял терпение.
— Гляди! — воскликнул Джонда, указывая пальцем. — Кого они ведут сюда? Никогда не видел здесь женщин.
Я посмотрел и ужаснулся.
— Это же Лото-Эль-Хо-Ганья!
— Так что Дума сейчас стал богом! — заключил Джонда.
Два воина сопровождали Лото-Эль-Хо-Ганью. Они не были грубы. Вероятно, чувствовали, что она продолжает оставаться богиней, хотя Дума и провозгласил себя богом. И не хотели обижать богиню.
Они шли к нашим клеткам, остановившись перед моей, открыли дверь ключом и втолкнули Лото.
Глава 28
В моей полной приключений жизни хватало необыкновенных моментов, но, чтобы меня запирали в клетке на ночь вместе с богиней, — это что-то новое. Лото казалась потрясенной. Я представляю: шок от падения с Олимпа, вероятно, был ужасен.
— Что случилось? — спросил я.
— Это конец, — прошептала она. — Слава Богу, конец. Я чувствую, что пришел конец.
Она говорила по-амторски. Все, кроме одного слова: Бог. Она произнесла его по-английски! В амторском языке такого слова нет. Высочайшая-Выше-Чем-Женщина Из Огня — это самое большое приближение к имени божества, которое мне когда-либо доводилось здесь слышать. Где она могла выучить английское слово? Я спросил ее, но она лишь взглянула на меня еще более изумленно, чем прежде, и ответила, что не знает.
— Почему конец, Лото?
— Он приговорил меня к смерти, — сообщила она и рассмеялась. — Я, которая не может умереть, приговорена к смерти. Но он приговорил и тебя, и другого узника, — а вот вы можете умереть. Как мне хочется спасти вас!
— Ты уже пыталась, Лото, — напомнил я. — Зачем ты это сделала? Только попала в неприятности.
— Ты мне понравился, — призналась она. — Меня к тебе тянуло какой-то необъяснимой силой.
Мы трое, приговоренные к смерти, Лото, Джонда и я, беседовали далеко за полночь. Они рассказали мне странные, почти невероятные вещи о брокольцах. Оказывается, их кровь не красная, а белая, подобно соку некоторых растений, и что они не едят мяса, хотя и пьют кровь теплокровных животных.
Я спросил про крошечных брокольцев, свисающих с деревьев. Они объяснили, что брокольские самки откладывают маленькие яйца, напоминающие орехи, и сажают их в землю. Из ореха вырастает дерево, через год на нем появляются плоды, которые я уже видел. Когда маленькие брокольцы дозревают, они падают с деревьев — дикие, не дрессированные существа. Их приходится ловить и прививать им дисциплину.
Каждая семья обычно владеет собственным садом брокольских деревьев. Тот, который я видел, принадлежал королевскому семейству. Гайполы, большие птицы, с которыми
Когда женщина сажает в грядку яйцо, она втыкает рядом с лункой маленькую палочку, чтобы отметить место посадки. Так наши садовники делают каждую весну маркировку в своем саду, чтобы знать, где у них свекла, а где помидоры.
В результате нападений гайполов и большого количества вредных насекомых смертность броколят чрезвычайно высока: нередко из тысячи ни один не достигает зрелости. Однако поскольку брокольцы имеют по нескольку жен, а почва, равно как и самки, крайне плодовита, опасность того, что их род прекратит свое существование, крайне не велика.
Во время одной из пауз в нашей беседе Лото внезапно воскликнула:
— Я никогда не пила человеческую кровь. Пока была Лото-Эль-Хо-Ганья Кум О Радж, я не имела права говорить, но теперь, когда низложена, могу рассказать всю правду.
— Я никогда не верил, но рад услышать это из твоих уст.
— Ро-тон, Дума и еще несколько избранных жрецов брали кровь и пили ее. Только их жажда крови заставляла приносить в жертву человеческих рабов, хотя они считаются очень ценной рабочей силой. Большинство жертв, совершенных в храме, были брокольцами, вызвавшими гнев Думы или Ро-тона, но их кровь они не пили. Я никогда не убивала жертв: это делал Ро-тон. Я просто сидела на троне и пела гимн; но жрецы распускали в народе слухи, будто я пью кровь, чтобы все трепетали передо мной. Вероятно, простой народ должен бояться своей богини, тогда его легче держать под контролем.
— Вы с Карсоном говорите о странных существах, о которых я никогда не слышал, — вступил в разговор Джонда, человек, не знающий бога.
— Давайте поговорим о чем-нибудь еще, — предложила Лото, — я с удовольствием послушаю про Соединенные Штаты Америки, Нью-Йорк — Нью-Йорк — Нью-Йорк, — она шептала слово медленно, растягивая его; и ее глаза стали мечтательными и как бы вглядывались в далекий город на берегу океана.
Вдруг она воскликнула:
— Бетти! Бетти! Бетти! Я начинаю что-то вспоминать! — Она пришла в необычайное возбуждение. — Зови, зови, Бетти, зови! Я почти вспомнила! О Господи, кажется, я все вспомнила! Бруклин! Теперь я вспомнила Бруклин!
И, произнеся это, упала в обморок.
Я безуспешно пытался привести Лото в чувство, но мне пришлось отказаться от своих попыток. Постепенно сознание само вернется к ней.
Ее слова заинтересовали меня. Что она могла знать о Бруклине? Я упоминал Нью-Йорк, но о Бруклине не говорил. И все же ошибки быть не могло — слово «Бруклин» произнесено ею отчетливо. А что она имела в виду, когда повторяла «зови», и кто такая Бетти? Когда придет в себя, попрошу ее объяснить. Неужели на Венере мог оказаться еще один американец, которого она видела и с которым беседовала? Раз я добрался до Пастушьей звезды, то и кто-нибудь еще мог это сделать. Возможно, он был тут пленником и принесен в жертву, а перед его смертью ей удалось с ним поговорить. Надо все выяснить. Но какой прок в том, что удовлетворю свое любопытство? Разве не суждено мне завтра умереть?