Пираты Венеры

Берроуз Эдгар Райс

— Довольно необычный интерес к незнакомцам для человека Амтора, — произнес я, — но заверяю вас, что ценю вашу услугу, хотя и не догадываюсь о ее мотивах.

Он усмехнулся.

— Это все из-за схватки, когда ты расправился с тремя мертвецами Скора, — пояснил он. — Я увидел, что в таком человеке кроются большие возможности. Мы же всегда ищем людей с хорошими способностями, чтобы улучшить расу Гавату. Но позвольте мне представиться. Я — Иро Шан.

— А это Налте из Анду. Я же — Карсон Нейпер из Калифорнии.

— Я слышал об Анду, — кивнул он. —

Там сумели создать исключительно красивую расу. О твоей стране ничего не знаю. До сих пор никогда не видел человека с голубыми глазами и желтыми волосами. А что, все люди в Кали…

— Калифорнии, — подсказал я.

— … в Калифорнии вроде тебя?

— О, нет! У нас есть все цвета — и волос, и глаз, и кожи.

— Но тогда как вы размножаетесь, чтобы сохранить идеальный тип? — спросил он.

— Никак, — признался я.

— Весьма неприятно, — заметил он как бы самому себе, — аморально, аморально в расовом отношении. Но как бы там ни было, похоже, что ваша система произвела в твоем случае превосходный тип. Теперь, если вы пойдете со мной, мы вернемся в Гавату.

— А мы вернемся, — осведомился я, — как гости или как пленники?

Он улыбнулся, но лишь бледной тенью улыбки.

— А существует ли разница — как и в том, хотите вы пойти со мной или нет?

Я взглянул на вооруженных людей за его спиной и усмехнулся.

— Нет, не существует.

— Все же давайте будем друзьями, — произнес он. — В Гавату вас ожидает суд. Если вы заслужите право называться гостями, с вами будут обращаться как с гостями, а если нет... — он пожал плечами.

Поднявшись на вершину холма, мы увидели низкую открытую автомашину без верха с сиденьями поперек салона. Строгость очертаний кузова и отсутствие украшений говорили о том, что перед нами военная машина.

Мы с Иро Шаном и Налте уселись на заднем сидении. Его люди заняли места впереди. Иро Шан подал команду, и машина мягко тронулась с места. Водитель сидел слишком далеко от меня, к тому же его закрывали люди, занявшие места между нами, так что я не мог рассмотреть, как он управляет машиной. Она двигалась по неровному грунту быстро и без тряски.

Вскоре, поднявшись на очередной холм, мы увидели белый город Гавату, раскинувшийся перед нами. В плане он имел форму полукруга, причем прямая сторона лежала вдоль реки. Со всех сторон его окружали стены.

Ниже города река поворачивала вправо. Путь, которым мы следовали, привел нас к воротам, расположенным в нескольких милях от реки. Форма и размеры ворот были удивительно пропорциональны, а сами ворота — подлинным произведением искусства. Они свидетельствовали о высокой цивилизации и культуре. Городская стена, сложенная из белого известняка, украшена красивыми рельефами, изображавшими, как я понял, историю города или населяющего город народа. Эта работа была задумана и выполнена с редким вкусом. Рельефы тянулись, насколько видел глаз.

Если принять во внимание, что стена имела в длину не менее тридцати миль и была вся покрыта искусными рельефами, можно представить, сколько труда и времени понадобилось,

чтобы воплотить такой замысел на обеих сторонах двадцатифутовой стены.

Когда у ворот нас окликнули часовые, я увидел над входом надпись на общеамторском языке: «Таг Кум By Кламбад», что означает Ворота Психологов.

За воротами начинался прямой широкий проспект. Он вел к центру прибрежной стороны. Движение на нем оживленное — машины различных размеров и очертаний проносились бесшумно и быстро во всех направлениях. Нижний уровень проспекта занимался машинами, пешеходам же предоставлялись дорожки, проходившие на высоте вторых этажей зданий и соединенные виадуками во всех направлениях.

Здесь практически не было шума — не слышалось ни звуков сирены, ни визга тормозов — движение регулировало само себя. Я обратился к Иро Шану.

— Все очень просто, — пояснил он. — Экипажи получают энергию от центральной станции, которая излучает ее на трех частотах. На приборной доске каждого экипажа имеется указатель, он позволяет водителю выбрать нужную ему частоту. Одну — для проспектов, идущих от внешней стены к центру города, другую — для поперечных проспектов, третью — для движения вне города. Первые две включаются и выключаются попеременно. Когда включена одна, движение в поперечном направлении автоматически замирает у перекрестков.

— Но почему одновременно не останавливается движение между перекрестками? — спросил я.

— Это регулируется еще одной частотой, — объяснил он. — За сто футов до перекрестка фотоэлементы автоматически устанавливают указатель на приборной доске на частоту, соответствующую данному перекрестку.

Налте была взволнована всем, что видела. Девушка из маленького горного государства, она впервые попала в большой город.

— Он изумителен, — объявила она. —И как красивы здесь люди!

Это же подметил и я. Мужчины и женщины в машинах, проезжавших мимо, отличались совершенством черт лица и сложения.

Кламбад Лат, проспект Психологов, привел нас прямо к полукруглой площади у прибрежной стены города. От нее расходились к внешней стене главные проспекты подобно спицам колеса от ступицы к ободу.

Среди пышного парка возвышались великолепные здания. Иро Шан провел нас в роскошный дворец. В парке я заметил множество людей, входивших и выходивших из различных зданий. Не видно спешки, суеты или беспорядка, но никто не слонялся без дела. Все говорило о тщательно продуманной, неспешной целесообразности. Голоса беседующих приятны, хорошо поставлены. Я уже устал повторять о красоте людей.

Мы следовали за Иро Шаном. Войдя в здание, двинулись по широкому коридору. Многие из тех, мимо кого мы проходили, приветствовали нашего спутника. На нас смотрели с заметным дружеским интересом, но без всякого назойливого любопытства.

— Прекрасные люди в прекрасном городе, — пробормотала Налте.

Иро Шан повернулся к ней с быстрой улыбкой.

— Я доволен, что тебе понравились мы и наш город, — произнес он. — Надеюсь, ничто не омрачит твоего первого впечатления.