Пири против Кука. Полярный детектив длиною в столетие
Шрифт:
Подготовке к будущим маршрутам в книге Пири уделялось достаточно много внимания. «В течение зимы члены моей партии соперничали друг с другом в усилиях сделать лучшие сани. Копируя свои сани по модели Мак-Клинтока, я нашел, что мы можем уменьшить их вес на две трети и более… Мы много читали. Я имел очень полную полярную библиотеку, и она главным образом и требовалась для чтения. Тот факт, что мы жили в полярных условиях, возбуждал охоту к чтению полярных исследований. Все эти книги ревностно поглощались из-за историй, которые они содержали, приключений, которые в них описывались, и полезных сведений, которые мы могли извлечь из них. Однако наши понятия о стране, туземцах, зимней ночи, холоде,
Особо Пири отметил работу обеспечивавших экспедицию меховыми изделиями эскимосских женщин, «которые никогда не слыхали о восьмичасовом рабочем дне и охотно соглашались, когда было необходимо, шить от 10 до 12 часов в день и даже больше» (Пири, 1906, с. 194). На фоне хозяйственных дел Пири посчитал возможным детальнее остановиться на деятельности своего врача по изучению аборигенов, не забывая, впрочем, и о собственных заслугах по этой части.
«Доктор Кук, специально занимавшийся этнологическими исследованиями, сделал в течение зимы антропологические измерения 75 человек, а я приготовил полную серию фотографий тех же лиц, снятых обнаженными спереди, сзади и сбоку.
Я становился с камерой с одной стороны печки, отделявшей комнату миссис Пири от главной, с другой ее стороны находился Мэтт (Мэтью Хэнсон – постоянный участник всех экспедиций Пири. – Авт.), заведующий вспышками, доктор Кук снимал фотографируемого на другом конце комнаты. Вблизи доктора под рукой был стол, на котором он записывал свои антропологические измерения» (Пири, 1906, с. 195).
Разнообразие в будни внесла и встреча нового, 1892 года, для описания которой Пири не пожалел места в своей книге.
«За день до Рождества Аструп и доктор Кук очистили большую комнату, прибили два национальных флага и один из санных, убрали потолок кисеей, сделали проволочные подсвечники и разместили свечи по всей комнате. В 9 часов вечера накануне Рождества я сварил молочный пунш, который вместе с пирожными, орехами, леденцами и изюмом составил очень приятную вечернюю закуску» (Пири, 1906, с. 199). Сам Пири не употреблял спиртного и не курил, но одновременно признавал: «Ничто не придает столько веселья празднику и не помогает вывести день из повседневной монотонности жизни, как стакан пунша или легкого вина» (Пири, 1906, с. 206).
На Рождество разбушевалась метель, но к Новому году погода исправилась, и зимовщики после застолья уже на открытом воздухе во тьме полярной ночи развлекались спортивными играми. «Эти состязания, – пишет Пири, – состояли в беге на расстояние до 100 ярдов. Бежали сначала лицом вперед, затем задом, а потом на четвереньках… Я сильно затруднялся узнавать во тьме конкурентов, действительное время пробегов осталось тайной» (Пири, 1906, с. 206–207). Так или иначе, но полярная ночь не отразилась на состоянии обитателей Редклиф-Хауза. «Постоянные занятия, сначала приспособление дома, а затем постройка саней, ежедневные упражнения на открытом воздухе, посещения туземцев, приятные перерывы в виде праздников, симпатичное общество и прекрасная пища – все это помогло нам прожить незаметно мрачное время темной полярной зимы» (Пири, 1906, с. 212–213).
Особой темой дискуссий во время зимовки оставалась проблема питания в связи с опасностью цинги. Кук призывал обратить внимание на то, что белые люди страдают цингой, а эскимосы нет, связывая это с диетой, – и был, разумеется, прав. Пири же решительно отвергал идею употребления в пищу сырого мяса, считая это недопустимым для цивилизованного человека.
С середины февраля 1892 года начались первые маршрутные вылазки, в которых Кук принимал
«Я с трудом освободился из засыпавшего нас сугроба, – описывал позднее Пири приключения незадачливой троицы, – завязал свой мешок и разбудил доктора Кука. Доктор также успел освободиться, но Аструп, лежавший с другой стороны, никак не мог выбраться из сугроба» (Пири, 1906, с. 218–219). Теперь спасение легкомысленных полярников, спавших в одном нижнем белье, зависело от того, насколько быстро они разыщут в накрывшем их снегу в абсолютной темноте свою верхнюю меховую одежду. В конце концов это им удалось.
По возвращении выяснилось, «что даже на расстоянии мили… дом более выделялся, чем в октябре. Очевидно, он был лишен снежного покрова. На полпути нас встретила миссис Пири и рассказала о страшной буре и потопе. В понедельник почти весь день ручьями лил дождь, смывший снег с крыши, разрушивший снежный вход (пристроенный в виде тамбура. – Авт.) и проникший через парусиновую крышу галереи коридора в дом. Двери и окна тряслись под напором ветра, но сам дом… выстоял… Для моих спутников это было серьезным и суровым введением в работу на ледниковом покрове и примером того, что они могут ожидать во время долгого путешествия» (Пири, 1906, с. 228–230).
Все последующее содержание книги Пири свидетельствует о редкой удаче, сопутствовавшей незадачливым путешественникам, поскольку они успели вернуться на зимовочную базу, воспользовавшись кратковременным перерывом в непогоде. «Это была бурная неделя. Дикий порыв фена [6] , с его замечательно высокой для этой местности температурой, превратил атмосферу в шумную толчею свирепых ветров, которых не успокоил даже наступивший холод» (Пири, 1906, с. 239).
21 марта, накануне весеннего равноденствия, Пири в одиночестве испытал меховую одежду для дальнего маршрута. «На высоте 3825 футов… – написал он впоследствии, – я позавтракал, сидя на снегу спиною к ветру; была сильная метель, термометр показывал –32° по Фаренгейту (–36 °C), а я ел спокойно и без неудобств. Таково влияние оленьей одежды» (Пири, 1906, с. 245). Правда, судя по описанию, Пири имел дело не с метелью, а лишь с поземкой.
6
Фен – сухой, теплый сильный ветер, порывисто дующий с высоких гор в долины.
Прежде чем отправиться в этот дальний маршрут, Пири решил совместить приятное с полезным – одновременно с закупкой собак у эскимосов обследовать побережье залива Инглфилд, куда он и направился на собачьей упряжке в сопровождении супруги и эскимоса-каюра 18 апреля. Погода благоприятствовала им настолько, что они отдыхали в спальных мешках прямо на морском льду, не ставя палаток. 22 апреля Пири и его спутники вернулись в Редклиф-Хауз, покрыв за неделю 250 миль (почти 400 километров). Теперь «все было готово для длинного путешествия в неизвестное, ради которого все эти месяцы были наполнены работою; я был счастлив при мысли, что, наконец, мы были на пороге предприятия, приведшего нас на белый север» (Пири, 1906, с. 254), – описал свое настроение Пири накануне решающих событий экспедиции.