Пирожок для спецназовца
Шрифт:
– Может быть, тебе еще пирожок? Или блинчики?
– Не хочу.
– А может… О, Матеаш идет! Сейчас я спрошу… На!
Он впихнул мальчишке бумажник и галопом помчался на улицу, оглашая окрестности истошным криком:
– Господин Матеаш! Здравствуйте! Как здоровье вашего супруга? А детишек?
Глава городских огнеборцев, собиравшийся сесть в машину, замер. Ответил:
– Спасибо, все здоровы. Что тебе надо, Шольт?
– У вас в холле осенью стенгазета красивая с тыквами висела, помните? А зимой рисунки всякие с поздравлениями.
– Я-то
– Не тыквы! – Шольт орал на всю округу, не хочешь, да услышишь. – Мне нарисовать надо! Три пейзажа и два натюрморта!
– Два натюрморта и один пейзаж! – взвизгнул Йонаш, забирая сдачу и хватая поднос.
– Пацана на второй год оставят, если натюрморты не принесем! Я ходил на аллею, где картины развешаны, но там всё в рамах и очень дорого! Скажите, пожалуйста, кто тыквы рисовал? Я с ним попробую договориться. Мне натюрморты позарез нужны!
– Мне б твои проблемы! – покачал головой огнеборец. – Сейчас я ему позвоню, он спустится.
Шольт с Йонашем разразились потоком благодарностей. Уселись за столик, поделили содержимое подноса, оживленно переговариваясь.
– Пап, ты крутой!
– Есть такое дело, – скромно согласился Шольт. – Но победу праздновать рано. Отметим мороженым, когда сдадим рисунки. Как ты думаешь, бутылки коньяка за три рисунка хватит?
– Не знаю. Можно будет пирог тут купить и добавить.
Ахим чуть не поперхнулся от возмущения – обсуждать с сыном алкоголь, как средство обмена? Не, ну какой же Шольт придурок… И… все-таки, сын. Тогда почему ни крошки сдобы, ни кусочка хлебца? Не святой же дух Камула Шольту сына принес?
Прибывший в кафетерий огнеборец потребовал от волчьего семейства кисточки, краски и бумагу.
– Я что, пальцем на столе рисовать буду?
– Не подумали, – признал Шольт. – Сейчас купим. Куда принести?
– Сюда и несите. Наберете номер, я спущусь.
– Пузыря конины хватит? – деловито спросил Шольт, обмениваясь с огнеборцем номером телефона.
– За глаза. И не торопись. Сделаю – сочтемся.
Огнеборец ушел. Волчье семейство доело то ли поздний обед, то ли ранний ужин, поделило деньги – Йонаш оставил Шольту сотенную купюру: «А вдруг ты кофе захочешь? Выпьешь» – и разбежалось в разные стороны. Ахим, которого как магнитом тянуло подслушивать и подсматривать, отметил, что пацан соображает лучше отца, вытребовал же себе телефон спасателя со словами: «Пап, ну и как я ему позвоню, когда бумагу принесу? Звонить тебе, чтобы ты перезвонил? А если вас по тревоге поднимут?»
Глава 4. Дядя Славек рисует натюрморт
Рисовальные принадлежности легли на столик через час. Серьезный Йонаш заказал себе чай и слойку с малиной, вызвонил спасателя-огнеборца и столкнулся с обстоятельствами непреодолимой силы.
– Мы сейчас в район выезжаем, на лесной пожар. Вернусь – нарисую.
– А когда вернетесь? Примерно?
– Через трое суток, не раньше. Там проливать и проливать,
Йонаш расстроился – рисунки надо было сдать через день-два. Вздохнул, сложил бумагу и краски обратно в пакет. От печи раздался голос Славека:
– Эй! Если тебе на уровне средней школы, я могу нарисовать.
– Можно даже немного хуже! – просиял Йонаш. – Только обязательно натюрморты и пейзажи, а то мы с папой и Мохито нарисовали семейный ужин, и училка меня выгнала. Вот, теперь надо переэкзаменовку сдавать.
Ахим представил себе картину «Семейный ужин» авторства Шольта, за которую ребенка выгнали из класса, и содрогнулся. Славек и Йонаш начали совещаться, договариваясь: «Да, можно сегодня, после работы», «Нет-нет, мне не нужен коньяк».
На веранду явился Анджей. Ёжи быстро подал ему кофе, выслушал заказ – для такого посетителя понятие «самообслуживание» в кафетерии выключалось – и, возвращаясь, сообщил Ахиму: «С вами хотят поговорить».
– Скомпоновали записи, как они ленты на веранду прибивают, – сказал Анджей. – Результат так себе, слишком далеко, размыто, силуэты нечеткие. Однако зацепка имеется. Продавец из магазина ритуальных принадлежностей попробует их опознать. Завтра ребята произведут арест, отправим в КПЗ, а дальше – дело следователя.
Ахим кивнул.
– Повесь камеры вот там, на углу, под отливом… вы же с этой стороны окошко для пирожков делать будете?
Осведомленность Анджея о каждом чихе поражала.
– Да.
– Тогда еще две – наружную на веранду, чтобы записывала утренних посетителей, и под отлив с другой стороны. Дальше… ты квартиру Славеку сдал?
– Не сдал, – осторожно поправил Ахим. – Пустил его пожить, временно. Извините, но он со своей зарплатой такую квартиру не потянет. А платить ему больше я не могу.
– Имя у него колючее, – неожиданно усмехнулся Анджей. – Я еле выговорил.
– Стжеслав, – воспроизвел Ахим. – Я вчера документы пересматривал, потренировался. Колючее, вы правы. Как кактус.
– Вокруг этого кактуса бегает ежик, готовый взобраться на колючки, – Анджей явно был в хорошем настроении. – Сдай им квартиру напополам. Ёжи вчера вечером приехал домой и, когда парковался, задел машину квартирного хозяина. Я уверен, что его выставят вон.
– Всё-то вы про всех знаете…
– А как ты думал? Что я позволю непроверенным людям или оборотням въехать в дом, из окон которого можно выстрелить в мой кабинет? Или я допущу, чтобы в кафетерий устроился тот, кто перетравит наших сотрудников? Нет, милый, сюда без моей визы муха не пролетит. Сбавь цену и сдай квартиру ежику с кактусом. Они чисты по всем статьям. И тебе, и мне будет проще.
– Люди. Борис и Анна. С котом.
– Близкие родственники одного из моих заместителей.
– Понял, – вздохнул Ахим. – Поэтому с биржи на работу никого и не присылают?