Писатель: Назад в СССР 2

Я узнал этот голос, хотя слышал его только по телефону… Я хотел рвануть вперед, но Настя посмотрела на меня умоляющим взглядом и покачала головой. Я в ответ кивнул, дескать, ладно, сразу морду бить не буду. Но не обещаю…

Мы вошли в прихожую. Я спокойно разулся, снял пальто и шапку. Трегубова едва скинула сапожки и, не раздеваясь, кинулась в комнату, откуда ее окликнули. Не успел я и шагу ступить в том же направлении, как услышал хлесткий звук оплеухи, потом еще и еще.

— Ах ты подонок, тварь! — выкрикнула Настя.

Ворвавшись

в комнату, я остолбенел. В кресле сидел, сжавшись в комочек, мужичонка, метр с кепкой, и испуганно закрывался ладошками. А хозяйка квартиры разъяренной фурией нависала над ним, нанося ему одну пощечину за другой.

— Пощади, Настенька! — взмолился он.

— Учти, мразь, — прошипела она. — Еще раз увижу твоего гунявого, яйца ему оторву!

— А я — помогу, — добавил я.

Трегубов дернулся и заверещал:

— Это не я, парень, не я… Это все Прыщ придумал…

— Настенька, — обратился я ласково к его жене. — Поставь чайку, пожалуйста, а мы пока потолкуем с… Корнеем Николаевичем.

Актриса плюнула муженьку на лысину и вышла. А я опустился в кресло напротив, с интересом рассматривая Трегубова. Неужто этот плюгавый мужичонка — главарь банды катал? Или это лишь мелкая сявка, а верховодит там кто-то покруче?.. Внешность часто бывает обманчива — это только в книгах, у Гоголя, Чехова или какой-нибудь Роулинг, фамилии да черты лица говорящие. Хорошо бы все выяснить наверняка. Я, конечно, показания дал, и следствие само разберется, но почему бы ему в этом не подмогнуть?.. Надо тряхнуть этого хмыря, пока он не очухался… А здорово его женушка отдубасила! Брыли так и горят, хоть прикуривай! Ладно, она была злым полицейским, а я разыграю доброго.

— Здорово она тебя отхлестала, — сочувственно проговорил я.

— Сука-а, — проныл он. — За что-о…

— Ну-у, за то, наверное, что ты ее своему дружку хотел подложить…

— Сама виновата-а, не надо было пить с нами-и…

Возможно, конечно, что Анастасия не слишком себя сдерживала в приёме горячительных. Но это ничего не меняло.

— Ну все равно, как же ты так?.. — вздохнул я ещё раз. — Все-таки жена…

Да, вот вам и материал для оттачивания актёрских навыков.

— Да какая она мне жена, — принялся жаловаться Трегубов. — Мы уж пять лет порознь! Сама же не захотела разводиться, — он вяло махнул рукой с короткими пальцами. — Я ей и дефицита, и деньжат подбрасывал… От нее и надо-то, чтоб с Миронычем была поласковее, от нее не убудет, не девка же, так? А Мироныч — мужик авторитетный… У него же все вот где! — Свободный художник стиснул кулачок. — А она его — по морде… Ну и заело мужика… Ему такие красотки дают, а тут актрисулька какая-то ломается.

Нет, положительно, чем дальше, тем труднее было спокойно слушать этого мелкого гада.

— Да чем же он так авторитетен? — стиснув зубы, процедил я.

— Связи у него до самого верха, понял! — гордо произнес Трегубов. — И не тебе соваться в его дела… Скажи спасибо, что я уговорил Митрофаныча тебя не трогать.

— Бандюганов с ножичками подсылать, означает — не трогать?..

— Да, говорю же, Прыщ это предложил, —

поморщился муженек Насти. — Я сам хотел с тобой встретиться, объяснить все…

— Ну вот и встретился, объясняй.

— То, что ты с Настькой, ладно, — быстро и почти шепотом заговорил он. — Твое дело… Только предупредить хочу, дальше носу не суй, отрежут! Ты не знаешь этих людей… У них все куплены…

— Этих? — удивился я. — А я думал, ты у них тоже в авторитете…

— Я — что, — отмахнулся он. — Я так только… мальчик на побегушках… Ты Настю пожалей… Ведь они ее не пожалеют…

— А ты чего пришел?

— Поговорить, — насупился тот.

— Поговорил? Ключи на стол и до свидания.

Трегубов даже опешил. Все-таки чувствовал ещё себя здесь хозяином, а меня мнил гостем. Ну ничего, разъясним.

— Чего? — дрогнувшим голосом переспросил он.

— Пшёл вон, говорю…

Покопавшись в карманах пиджака, он вынул связку ключей и принялся дрожащими пальцами отцеплять один из них, то и дело роняя их и подбирая снова. Наконец — справился. Кинув ключ на журнальный столик, он бросился в прихожку, и уговаривать не пришлось. Я — за ним. Там художник с трудом натянул ботинки, схватил шляпу и пальто, открыл дверь, крикнул:

— О себе подумай, сопляк!

Дверь хлопнула, и муженек Анастасии исчез. Я пошел на кухню. Хозяйка стояла у плиты, чиркая спичками. Спички ломались, Настя отшвыривала обломки и принималась за следующую. Я отнял у нее коробок, посадил актрису на табуретку и сам зажег газ. Поставил чайник.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросил я.

— Да, — буркнула хозяйка. — Принеси там… в баре бренди…

Я сходил в гостиную, принес бутылку, налил Насте. Закипела вода в чайнике. Я нашел заварку в жестяной банке, заварил чай. Сказал:

— Я отнял у него ключ от квартиры.

— Спасибо! — вздохнула она. — Хотя он вполне мог и дубликат сделать.

— Чего он сюда таскается?

— Понятия не имею… Иногда что-то приносит, но я его деньги не трогаю… Вернее — перевожу на счет детского дома, а продукты и вещи просто раздаю. Но я думаю, он просто прячется здесь от своих дружков.

— Я уже понял, что он их боится до потери пульса, — хмыкнул я. — Зачем же связывался тогда?

— Затем, что он — слизняк и трус, — сказала актриса. — И лодырь, каких поискать… А тут — легкие деньги пообещали Да только, боюсь, они ему боком выйдут…

— Могут, — согласился я. — Ты не против, если я у тебя некоторое время поживу?

Она удивленно на меня посмотрела.

— Нет, конечно, живи, сколько захочешь…

— Вот и отлично! — сказал я. — Тогда давай попьем чаю — и баиньки.

— Мне нравится твой план, — заметно повеселела Настя. — Особенно — его вторая часть.

Обе части плана мы выполнили. Настолько вымотались за день, что сами не заметили, как вырубились на кровати.

И хотя я не слишком люблю спать вдвоем, отвык уже за свою одинокую жизнь в прошлом, вернее — в будущем, или, правильнее сказать — в предыдущем настоящем, но кровать в хозяйской спальне достаточна широка, чтобы хватило места для свободного отдыха обоих.