Пища любви
Шрифт:
Бруно сел рядом с ней. Внизу, под холмом, в лучах солнца грелась деревня. До них долетал запах дыма и визг пилы. Бенедетта потянулась и легла на спину.
— Здесь так тихо, — сказал Бруно.
— Да. Никто из деревенских никогда не забирается так высоко.
Под тяжестью их тел тимьян ломался, и его теплый запах смешивался с ароматом грибов в их корзинах. Бенедетта стала расстегивать рубашку. Видимо, Бруно не смог скрыть изумления, поэтому она объяснила:
— Хочу позагорать.
— А-а… Хорошо. Давай. Я не буду смотреть, — сказал он, отворачиваясь. Но краем глаза он все еще видел ее, растянувшуюся на теплом мху. Интересно, он покраснел? И если да, то откуда в нем
Вскоре он услышал шуршание. Бенедетта перекатилась к нему и запустила руку под его футболку.
Он ойкнул и открыл глаза. В нескольких дюймах от своего лица он увидел набухший сосок, похожий на спелую ягоду, а теплая рука, так хорошо готовившая пасту, неспешными круговыми движениями поглаживала его живот.
— Бенедетта — сказал он внезапно осипшим голосом — ты должна знать, что я просто… просто…
— Проезжал мимо? Конечно, я знаю. Поэтому я могу переспать с тобой.
— В каком смысле? — спросил он и вздрогнул, когда ее пальцы скользнули под его джинсы.
— Разве не понятно? Если я буду спать с Хавьером, мне придется выйти за него замуж. Если я буду спать с кем-нибудь другим из деревни, об этом станет известно всем и меня будут считать puttana [46] и ведьмой. А ты… — она встала и сняла оставшуюся одежду, потом опять легла и прижалась к Бруно, — …никому об этом не расскажешь.
46
Проститутка (ит.).
— Откуда ты знаешь? — спросил он, пока она расстегивала его джинсы и обеими руками доставала из них его причиндалы.
— Потому что ты ни разу не приставал ко мне на кухне. Даже после того, как я стала подкладывать в твою еду специальные травы.
— Ты подкладывала…
Бенедетта тихо рассмеялась.
— Ты не почувствовал? Тоже мне, великий повар.
Она перекинула через Бруно свою длинную ногу и оседлала его. Он почувствовал, что у него на животе стало мокро, и понял, что это от Бенедетты. Она протянула руку, сорвала веточку тимьяна, разжевала ее и наклонилась, чтобы поцеловать Бруно. Вкус травы напоминал вино, Бруно задрожал от нетерпения, но он был прижат к земле, а Бенедетта явно никуда не торопилась.
— А когда ты..?
— В первый же вечер. Когда ты унюхал мускатный орех — Она обхватила руками его голову, прижав ее к земле, и наклонилась вперед, так, что ее груди терлись о его губы. Бруно взял в рот сосок и нежно его прикусил. Сосок был твердый и от пота соленый, как фисташка.
— Пожалуйста… — простонал Бруно.
Бенедетта приподнялась и ловко пристроилась на Бруно.
— Так? — шепотом спросила она. Потом подвигалась, дразня его — Или вот так?
А потом все вокруг благоухало корицей и сливками, фенхелем и клубникой, разжеванным тимьяном, потом и медом, и Бруно был поражен тем, насколько все до смешного просто.
С холма они спускались в дружном молчании. В тот день кроме pasta con funghi Бенедетта приготовила salame da sugo, традиционное свадебное блюдо: свинина, печень и языки со специями и вином. Считалось, что оно повышает потенцию жениха.
На следующий день они пошли собирать fragole di bosco, дикую клубнику, и занимались любовью в старом заброшенном сарае за пастбищем. Их губы были перепачканы клубничным соком. Еще через день это были misticanza, листья дикого салата. Бенедетта
На следующий день наступил черед дикой черной смородины, а потом они взяли ружье и пошли охотиться на зайцев. После охоты их любовь была быстрой и неистовой, а из корзинок торчали окровавленные мордочки убиенных зверьков.
Утром Бенедетта разбудила его очень рано, еще затемно, и повела в самую чащу леса, куда они раньше не ходили. Она не сказала, что именно они ищут, но зайдя в глубь леса, велела нюхать воздух. Бруно послушно принюхался.
— Чувствуешь? — прошептала Бенедетта.
— Нет. А ты?
— Да. Вон там.
Он пошел за ней в густые заросли подлеска. Она вертела головой и принюхивалась, как собака. Бруно понимал, что какой бы запах ни чувствовала Бенедетта, он неуловим и тонок, поэтому шел очень тихо, чтобы не отвлекать ее.
— А теперь, — прошептала она, — принюхайся еще раз.
На сей раз, всего на долю секунды, Бруно показалось, что он его уловил — едва заметный неприятный запах, дикий и почти сексуальный.
— Кабан? — прошептал он в ответ. Но Бенедетта покачала головой.
Она бродила между деревьями, нагнувшись к земле и опустив голову. Потом остановилась и стала аккуратно ковырять палкой землю. Запах стал сильнее. Вдруг Бенедетта вытащила из-под корней дерева что-то маленькое, похожее на уродливую картофелину — tartufo, запачканный землей. И в воздухе тут же запахло трюфелями.
— Альберто убьет нас, если узнает, — шепотом сообщила Бенедетта — В это время года их нельзя собирать.
Она разломила трюфель и поднесла его к носу. Запах был ошеломляющий, пахло сексом, старыми носками и мускусом. Бруно почувствовал сильнейшее возбуждение и по глазам Бенедетты понял, что с ней творится то же самое. Он подошел и прижал ее к себе.
Когда все произошло, Бенедетта вымазала руку в его семени и вытерла ее о корни дерева, чтобы на этом месте снова вырос трюфель.
Крошечный трюфель одарил своим пьянящим привкусом достаточно блюд, чтобы можно было накормить всю деревню. В taglierini, тушеные овощи с меньшим количеством funghi, чем cardoncelli или orecchietti, перед подачей на стол добавили чуть-чуть тертого трюфеля. Потом кормили ногой молодого козленка, куда пошла остальная часть трюфеля, помидоры, майоран и розмарин. В тот вечер на маленькой площади ощущалось некоторое волнение. Смех звучал громче обычного, юноши и девушки заигрывали друг с другом более открыто, было выпито больше вина, а под конец снова заиграли аккордеоны. Бруно не имел ни малейшего представления о том, сколько Густа брала за еду. В ее баре не было ни меню, ни прейскуранта, а электронная касса, наличия которой требовали местные власти, пылилась в углу. При этом Бруно видел, что хозяйка держит в руках толстую пачку денег, время от времени пряча часть купюр в карман фартука, и сделал вывод, что трюфель имел большой успех.