Пища любви
Шрифт:
Наступила пауза, во время которой Бенедетта, прищурившись, рассматривала Бруно.
— Ты тоже красавица, — с некоторым опозданием добавил он.
— Спасибо. Тогда почему яспала с тобой?
— Вот чего совершенно не понимаю, — признался Бруно — Я очень рад, что так вышло, но для меня это полнейшая загадка.
— О Небо! — воскликнула Бенедетта, подтолкнула его поближе к зеркалу и скомандовала: — Скажи мне, Квазимодо, какая часть твоего тела так чудовищно уродлива?
— Ну, —
— Пожалуйста, конкретнее.
— Мой нос, — пробурчал он.
— Ты имеешь в виду свое обоняние? Секрет твоего успеха?
— Когда я был ребенком, другие дети дразнили меня.
— Как именно?
— Они говорили: «Можно воткнуть тебя в телевизор вместо антенны, чтобы посмотреть футбол из Токио?»
— Это все?
— Еще они говорили: «Твой нос не поместится на фотографию для паспорта».
— Ха-ха! Неплохо.
— «Не тряси головой, ты заденешь носом своих соседей… Твой нос такой длинный, что когда ты сморкаешься, слышится эхо… Если бы ты был овцой с таким длинным носом, ты подох бы с голоду»…
— Хватит про нос, — перебила Бенедетта. — Дорогой Бруно, у тебя правильный римский нос. Что еще?
— Я толстый.
— Нет, ты не толстый.
Это было правдой: тяжелая работа, яростные занятия сексом и здоровая пища Ле-Марчи помогли Бруно сбросить лишние фунты. Он пожал плечами.
— Я просто недостаточно симпатичный. Для такой девушки, как Лаура.
— В таком случае у меня есть вопрос.
— Задавай.
— Этот твой друг, Томмазо… Ты говоришь, он симпатичный?
— Вне всякого сомнения. Женщины просто вешаются ему на шею.
— Но он не умеет готовить?
— Абсолютно.
Бенедетта взяла со стола расческу.
— Это волшебная палочка. Теперь будь предельно внимателен, потому что я хочу дать тебе возможность загадать одно-единственное желание. Понятно?
— Ну да.
— Если хочешь, можешь стать таким же красавцем, как этот твой Томмазо. Но вместе с его красотой ты получишь от него и все остальное, включая его кулинарный талант.
Он понял, к чему она клонит, и от осознания ее правоты у него перехватило дыхание.
— Итак, только скажи, и ты станешь красив и бездарен, как Томмазо. Ведь ты этого хочешь, правда? — Она подняла расческу и замерла.
— Нет! — Он уставился на нее — Если я не смогу готовить, тогда я не хочу становиться никем другим. Кулинария — это моя жизнь.
— Совершенно верно, — тихо сказала Бенедетта. — Это твоя жизнь. Тогда перестань жаловаться на Господа за то, что он сделал тебя таким, каким ты хочешь быть. — Она положила расческу на туалетный столик. — А если ты хочешь быть с Лаурой, отправляйся в Рим и скажи ей об этом. Скажи один раз, второй и говори до тех пор, пока она не поймет.
Бруно крепко обнял Бенедетту и поцеловал.
— Спасибо тебе, — прошептал он. — Спасибо за все.
—
На следующее утро Бруно проснулся очень рано, пришел к Ханни и стал барабанить в дверь, крича, что ему нужен его фургон.
— Заходи, — сказал Ханни, открывая дверь сарая — И не волнуйся. Мне вчера сообщили.
У Бруно не было времени выяснять, что именно вчера сообщили механику.
— Он готов? Ты наконец получил запчасти?
— Более или менее. Правда, кое-что пришлось заменить — Он вывел Бруно на середину сарая, туда, где стояло очень странное транспортное средство. У него был корпус фургона Бруно, передние колеса от трактора и фары от старой «альфа-ромео». Еще Бруно заметил, что руль у него от мотороллера — Может, и не очень красиво, — добавил Ханни, в чем, впрочем, не было необходимости, — но могу поспорить, что до Рима ты доедешь. Тем более что дорога почти все время идет под горку, так ведь?
Dolci/Сладкое
Взаимоотношениями между блюдами настоящая итальянская трапеза напоминает современную жизнь. Одно не подавляет другое ни качеством, ни количеством, оставляя после себя возможность появления следующего; каждое блюдо — торжество вкуса, цвета и качества, перекликающееся с предыдущим. Есть по-итальянски значит наслаждаться превращением жизни в искусство.
Лаура договорилась с Юдифью встретиться за ланчем в одном из ее любимых ресторанов — «Чечино». Войдя в длинный, похожий на тоннель, зал с низкими потолками, Юдифь подумала, что сама бы никогда не выбрала это место. По одной простой причине: здесь не было того, что в путеводителях именуется «обстановкой». Пустые столики служили лишь для того, чтобы поставить на них тарелки; лампы висели прямо над головой и светили безжалостно ярко; официанты, каждому из которых было никак не меньше шестидесяти, не одаривали символическими улыбками даже девушек, пришедших сюда без спутника. Тем не менее Лаура уверяла, что кормят здесь отменно.
Юдифь остановилась в дверях. На тележке, где обычно выставляют десерты, были гордо выложены сегодняшние особые блюда: дюжина телячьих ножек и еще какие-то части костей и хрящи, анатомического происхождения которых Юдифь не знала. Она состроила гримасу. Но недаром весь прошлый год эта девушка носила на шее бутылочку с кровью. Она лишь пожала плечами и огляделась в поисках подруги.
Лаура сидела за столиком в самом конце зала. Перед ней уже стояла откупоренная бутылка вина. Она частенько завтракала с Юдифью, чтобы нарушить строгие диетические правила Кима, касавшиеся в том числе и употребления алкоголя, и начинала она обычно с бокала sangiovese.