Пища любви
Шрифт:
— Знаешь, — сказала Лаура, — это надолго.
Окружающие тоже втянулись в дискуссию. Тот человек, из чьих ворот только что выехал «фиат», предложил кучеру сдать назад, чтобы водитель «фиата» тоже в свою очередь немного отъехал. Кучер сказал, что не сдвинется с места. Женщина, высунувшаяся из окна над их головами, громогласно жаловалась на шум. Водитель «фиата» сказал, что у него есть одна штука, которой он может заткнуть ей рот. Лошадь, которой все это было безразлично, впала в дрему. Потом она вдруг открыла глаза и, повернув голову, стала обгладывать герани, выставленные на тротуарах
— Это жутко, — снова сказал Ким. — Из-за таких людей Рим сильно проигрывает.
— Давай дойдем до угла и возьмем такси, — предложила Лаура.
Стоило такси подвезти их к входу в «Темпли», как настроение Кима тут же улучшилось. Заведение Алена ничуть не утратило своей изысканности, и как только человек, чья работа заключалась лишь в том, чтобы открывать дверь, открыл им дверь, Ким почувствовал себя на седьмом небе. И дело было не только в изысканной обстановке ресторана. Ким мгновенно вышел из депрессии, потому что приглашенный им квартет парикмахеров в смокингах пел арии Пуччини и ласкающие слух голоса певцов смешивались с тихим мурлыканьем неспешной беседы.
Лауре вдруг показалось, что она очнулась от сна. Сон был очень приятный, но, как лунатик, который внезапно проснулся и понимает, где находится, но не знает, как он туда попал, Лаура тоже никак не могла понять, почему жизнь привела ее на эту дорогу.
— Ким, — осторожно начала она, — я должна тебе кое-что сказать.
— Что, cara?
— То, что ты собирался мне предложить… если это именно то, что я подозреваю… Я думала об этом всю дорогу, и я очень тронута и польщена. Мне так хорошо с тобой, но… понимаешь, мне нужно гораздо больше времени, чтобы подготовиться к такому шагу…
В глазах Кима вспыхнул нехороший огонек, но он ответил очень ласково:
— Я же говорил тебе, Лаура, что ты должна научиться подчиняться чувствам. Не нужно быть совсем уж американкой. Просто следуй велениям своего сердца.
— Да, но…
— Это твой последний вечер в Вечном городе. Разве найдется лучшее место для обета вечной любви? А, вот и цветы, которые я заказал.
Официант нес им навстречу самый огромный букет роз, который Лауре доводилось видеть. Они были того же оттенка, что и ее платье. Остальные приглашенные, понимая, что на их глазах происходит нечто особенное, подталкивали друг друга локтями и заинтригованно смотрели на Лауру и Кима. Лаура, лицо которой стало такого же цвета, что и розы, попыталась принять цветы благосклонно, но не как помолвленная. Именно что не помолвленная.
Очень трудно держать букет из тридцати шести длинных красных роз и одновременно вести беседу. К тому времени когда студенты и преподаватели наконец уселись за стол, Лаура чувствовала себя, как статуя Ариадны на Вилле Боргезе, запечатленной в момент ее превращения в дерево. В конце концов ей удалось уговорить очень доброжелательного и услужливого официанта забрать у нее цветы под предлогом, что их необходимо поставить в воду. Ким вместе с другими мужчинами как раз обсуждал, какое заказать вино, и Лаура наконец смогла оглядеться.
— По-моему, у
И тут до Лауры дошло, что Ким уже сообщил некоторым коллегам, что он собирается сегодня сделать. Наверно, он планировал это несколько дней, а то и недель, но ничего ей не сказал. Если она даст ему отставку на глазах у всех этих людей, его самолюбию, доселе неуязвленному, будет нанесен непоправимый урон. Сказать по правде, Ким будет попросту уничтожен. Чего другого, а этого Лаура никак не хотела. Может, выбрать третий путь: сказать, что подумает и ответит через неделю, или согласиться, но через несколько дней якобы передумать?
Она сидела за столом, словно комок нервов, и прикидывала, как ей выпутаться из пикантной ситуации. В результате она была единственной, кто не прикоснулся к amuse-gueules, которыми обносили всех присутствующих, громко рекламируя это блюдо.
На кухне ждало выхода в свет второе блюдо amuse-gueules, когда Ален вдруг подошел в нему, чтобы рассмотреть повнимательнее.
— Это что? — спросил он. Ответа не последовало.
Нагнувшись, Ален попробовал кусочек. Он долго жевал и все больше становился похож на человека, который узрел райские кущи и херувимов с серафимами. Потом его адамово яблоко дернулось — Ален проглотил пищу. И повернулся к Бруно. Оба молчали, потому что не нуждались в словах. На всей кухне был только один человек, который мог это приготовить.
Ален долго смотрел на Бруно. Потом взял тарелку и бросил ее в мусорный бак.
— Приготовьте это еще раз, — тихо скомандовал он. — Нет, не вы, — быстро добавил он, увидев, что Бруно взялся за нож — Вы. — Он указал на Хуго, который пожал плечами и взялся выполнять распоряжение.
— Заказ для двенадцатого столика, — объявил Карл — Один лосось…
Двенадцатый столик. Столик американцев.
— …один эскалоп, один суп-пюре, одна икра…
— Да, шеф. Да, шеф. Да, шеф, — только и повторял Бруно, забрав себе все заказы двенадцатого столика.
Два размашистых шага — и Ален уже стоял перед ним.
— Что, черт возьми, вы вытворяете? — довольно резко спросил он.
— Готовлю, — объяснил Бруно, для которого ответ на этот вопрос был предельно ясен.
— Только не на моей кухне. Уходите.
— Но вы сказали…
— Нечего своим приходом нарушать дисциплину в моей бригаде. Уходите, пока я не приказал вышвырнуть вас вон.
Оглушенный, Бруно собрал свои ножи и вышел из кухни. Он не верил своим ушам. После того как он наконец-то все организовал, его затея с треском провалилась.
Спотыкаясь, Бруно вышел из кухни и столкнулся с официантом.
— Scusi, — пробормотал он, не поднимая головы.
— Что с тобой, Бруно?
Бруно оглянулся. Это был Томмазо, одетый в старую форму официанта «Темпли».
— Видишь? Все еще в самый раз — сказал его друг, показывая на рукава. — Хотя сидит и не так ладно, как на ней. — Он кивнул в сторону Марии, которая как раз вышла из раздевалки, пытаясь привести в порядок форму, чтобы казалось, будто она принадлежит ей, а не низенькому итальянцу на несколько размеров худее, чем она.