Писец. История одного туриста
Шрифт:
Писали, что у него остановилось сердце по неизвестным для служителей местного морга причинам. Но я-то знал отчего испустил дух молодой ещё человек! Так мне казалось.
Кроме того, я полагал, что Патриция каким-то образом причастна к смерти интуриста. Мне захотелось узнать правду.
Я взял отпуск в библиотеке и каждое утро дежурил у своего окна – ждал Патрицию.
Но пару-тройку дней она не показывалась.
Я предположил, что она уехала и уже радовался чудесному шансу избавиться от навязчивых мыслей, которые были связаны с
Но как-то утром Патриция вышла в красивом модном и синем платье, и с небольшим рюкзаком за спиной. На улице она встретила моего мясника, но проигнорировала его – лишь кивнула в ответ на его примитивные комплименты.
Я мигом оделся и вылетел из дома, вскочил на старый байк, который подарил мне коллега по библиотеке, и поехал за Патрицией. Отчим крикнул мне вслед что-то обидное, но я, к счастью, не слышал его и не обиделся.
Патриция запрыгнула в красивый зелёный автобус и куда-то поехала.
А я ехал за тем автобусом через весь город, пока моя прекрасная соседка не вышла у городского парка.
В парке Патриция села на одинокую скамейку у вонючего пруда. Тот пруд был большим, но вода в нём зеленела со страшной скоростью и воняла тиной.
В парке уже гуляли мамаши с колясками, дети играли в свои бодрые игры, а парочка бегунов в ярких трусах и майках нарезала неровные круги по извилистым дорожкам. Я спрятался за деревьями и наблюдал за Патрицией.
Она что-то набирала в своём телефоне, затем достала из рюкзака книгу и принялась её читать. Мне до сих пор нравится, когда девушки читают книги.
Потом в парке появился новый персонаж – пожилая женщина с палками для спортивной ходьбы. Она просеменила круг, затем села на скамейку рядом с Патрицией, и они перекинулись парой-тройкой фраз. Я не слышал о чём они говорили, и подумал, что это была обычная вежливая беседа о погоде, или о чём-то таком же незначительном.
Потом бабуля откинулась на спинку скамейки и закрыла глаза. Патриция что-то сказала, набрала что-то в телефоне и продолжила своё чтение.
Через минуту-другую девушка закрыла свою книгу, встала и пошла вон из парка. Я не знал, что делать, – то ли следить за Патрицией, то ли за вздремнувшей старушкой. Я решил-таки остаться с пожилой уже женщиной, потому что, после истории с обкурившимся до смерти австралийцем, опасался и за её жизнь – Якоб Гроот имел привычку переживать за жизнь незнакомых ему людей.
Патриция скрылась за деревьями, а старушка всё сидела в той же позе и с закрытыми глазами, и мне показалось, что на её лице появилась улыбка.
Она сидела так не более часа, пока солнце не завязло в тёмных облаках, и не пошел дождь.
Парк опустел за считанные секунды.
Я же надел капюшон и прикрылся ветками, но уезжать от старушки не торопился.
Дождь усилился и обратился в ливень, но бабка не шелохнулась. Я заподозрил неладное и подъехал к старушке.
Капли стекали по лицу женщины, но ей было всё равно – она улыбалась. А я взял и вызвал врачей.
Помню,
Дома я решил, что теперь я обязан поговорить с Патрицией и расставить, наконец, жирные точки над И. Ведь почившая бабуля под дождём и мёртвый иностранец в испачканной кофе одежде – лучший повод для откровенного разговора двух молодых ещё людей, не правда ли?
Влечение, которое называется влюблённостью для придания романтического привкуса, – сильная штука, скажу я вам. Порой, оно заставляет людей совершать необдуманные и нелепые поступки, которые могут изменить целую жизнь, а бывает, что они приводят к скорой смерти.
После двух или трёх дней борьбы с самим собой, вечером, я постучал-таки в дверь Патриции. Я, конечно, чувствовал страх, но дал себе твёрдое слово не отступать.
Патриция открыла с обычной для неё приветливой улыбкой, но моё сердце вырывалось из узкой библиотекарской груди.
– Я видел тебя в кафе и в парке, – сказал я.
Мне хотелось бежать, но я остался, потому что меня влекло к девушке всё сильнее и сильнее.
– Зайди в дом, – сказала Патриция.
Я переступил порог.
Девушка провела меня в комнату, усадила в кресло, а сама села напротив.
Комната была чистой и светлой. У камина лежала стопка книг, а на столе стоял переносной компьютер.
– Что ты видел? – спросила Патриция.
– Я видел тебя. И тех людей. Которых…
– Следил за мной? И чего же ты хочешь? Рассказать об этом полиции? Глупо! Эти люди умерли своей смертью.
Я молчал, потому что и сам толком не знал, чего хотел. Хотел с ней общаться – и всё тут!
Патриция встала и прошлась по комнате.
– Чем ты занимаешься? – спросила она.
– Работаю. В библиотеке.
– Я так и думала. Учился?
– Да, закончил университет год назад. Изучал филологию.
– Филолог? Сколько языков знаешь?
– Свободно говорю на трёх. Ну и читаю на нескольких. Ещё латынь, древнегреческий…
Патриция оживилась.
– Хочешь выпить? – спросила она.
Я ответил, что хочу. А разве я мог ответить иначе?
Патриция принесла бутылку красного вина, наполнила бокалы, и один протянула мне. Вообще-то я был равнодушным к алкоголю, но в тот день я готов был напиться.
– Я люблю вино, – сказала Патриция на латыни и сделала глоток.
Я был сражён наповал.
– Я тоже, – соврал я, но тоже на латыни.
В тот вечер мы не говорили по-английски. Мы переходили с латыни на древнегреческий, с древнегреческого на итальянский, и за разговором выпили пару-тройку бутылок доброго вина.
Оказалось, что Патриция тоже изучала языки в университете и запоем читала книги, как и я.
Домой я вернулся за полночь – я ещё прогулялся по улицам и полюбовался полнотелой луной, которая как будто поздравляла меня с успехом, потому что больше поздравить меня было некому.