Письма 1886-1917
Шрифт:
Исполнением моей просьбы Вы весьма обяжете.
Уважающий Вас
К. Алексеев
Суббота
32*. Н. А. Попову
5 ноября 1894
Москва
Если Вы свободны сегодня вечером, заезжайте в Охотничий клуб к 7 час. вечера. Будет просмотр некоторых декораций "Акосты"1.
С
К. Алексеев
5 ноября 94
33*. В. В. Королеву
Москва
От имени участвующих, и преимущественно дам, обращаюсь с большой просьбой: нельзя ли велеть истопить к завтрашней денной репетиции (8 января 95) помещение Охотничьего клуба, так как при средневековом костюме наши голландцы1 сильно простужаются, так точно, как и сидящая в зале публика. После репетиции 2 января захворали Мария Федоровна Желябужская2 и двое из статистов.
Исполнением просьбы весьма обяжете.
Простите, что по поручению других еще раз беспокою Вас.
С почтением
К. Алексеев
12 января мы могли бы играть "Акосту". Думаю, что меня хватит на два дня подряд, но боюсь за студентов3: на наши увещания они отвечали уклончиво, и большая часть из них не придет. Самое страшное это то, что те, кто придет, явятся на спектакль после студенческой пирушки и могут превратить трагедию в водевиль.
Idem
34*. Н. А. Попову
28 января 1895
Москва
Большая просьба. Выручайте. Сестре так мало выпадает репетиций для "Последней жертвы"1, что завтра мне придется возиться с ней, а не с толпой. Будьте милостивы – приходите к 5-ти или 5 1/2 час. (в Охотничий клуб), чтобы срепетировать народную сцену в боковой зале, в то время как я буду репетировать с сестрой на сцене. Желябужские отказались играть 2-го февраля "Акосту", и приходится во что бы то ни стало ставить "Последнюю жертву". Играть же Тугину с трех репетиций мудрено, и сестра требует усиленной работы с ней.
Ваш К. Алексеев
Суббота 28/I-95
Репетиция в Охотничьем клубе завтра, в воскресенье, от 4 1/2 до 10 час. вечера.
35*. Г. Н. Федотовой
Воскресенье 12 февраля 1895 г.
Москва
Только вчера поздно вечером долетела до нас грустная новость о том, что Вы на
Это печальное для нас известие тем сильнее поразило нас, что в Вашем лице мы теряем не только артистку, доставившую нам столько высокохудожественных часов наслаждения, но мы надолго лишаемся и сочувствующего и необходимого нашему Обществу искусства и литературы члена, единственного из многочисленного московского артистического мира откликнувшегося и за все время существования Общества не изменившего затеянному и горячо любимому нами делу.
Когда вся артистическая Москва помогала нам строить воздушные замки и опьяняла нас радужными надеждами и предсказаниями, Вы одна оставались в стороне и сдерживали наши порывы несбыточных мечтаний, но зато, когда та же артистическая Москва при первой неудаче отвернулась от нас с насмешками, Вы одна остались на развалинах и своим сочувственным и ободряющим словом поддержали в нас энергию, с помощью которой мы, немногочисленный кружок хорошо знакомых Вам лиц, сберегли остатки прежнего величия Общества, которое теперь вносит свет в жизнь тех людей, которым суждено проводить лучшие годы в той атмосфере, где слишком мало воздуха для дыхания и простора для души.
В довершение всего, в Вашем лице мы на несколько лет лишаемся гостеприимной хозяйки, которая в своей гостиной умела обласкать теплым словом, восхищать своим умом и помогать советом и делом многочисленным поклонникам и знакомым, нередко утомлявшим радушную хозяйку своими продолжительными визитами.
Не на страницах этого письма и не нам, слишком юным и малокомпетентным судьям, оценивать Ваши большие и многолетние заслуги русскому театру; пусть они оценятся толпой, которая, к сожалению, слишком мало хранит то, что имеет, и, лишь потерявши, плачет об утраченном.
От всей души желаем Вам прежде всего здоровья, сил и энергии в предстоящем длинном путешествии по России (может быть, и дальше?).
Дай бог, чтобы Ваш редкий талант, не менее редкое в настоящее время любовное отношение к искусству были всюду оценены и увенчаны лаврами по заслугам. Дай бог, чтобы Вы поскорее вернулись в Москву, для того чтобы мы и наши дети могли еще много лет переживать вместе с Вами те эстетические и художественные минуты, которые воспитывали нас и еще более нужны подрастающему поколению.
Пишем это письмо по возвращении из театра, где Вы поразили нас своей чудной игрой в совершенно новом для Вас амплуа2. Не будьте строги к этому письму, оно подсказано самым искренним и свежим чувством.
Неизменные Ваши поклонники, глубоко уважающие Вас и благодарные
К. Алексеев, М. Алексеева
36*. А. П. Ленскому
19 февраля 1895 г.
19 февраля 1895
Москва
Беру на себя смелость беспокоить Вас покорнейшей просьбой: доставить мне и жене возможность посмотреть сегодняшний ученический спектакль, об ансамбле и постановке которого мне пришлось слышать столько похвальных отзывов. Если, на наше счастье, у Вас найдутся 2 билета, не откажитесь вручить их подателю.
Еще раз прошу извинения за беспокойство и пользуюсь случаем, чтобы уверить Вас и Вашу уважаемую супругу в совершенном почтении