Письма героев

Максимушкин Андрей Владимирович

Через день 3 сентября сначала Британия, а затем Франция объявили войну Германии. Так началась новая большая Европейская война, плавно переросшая в Великую Океанскую. Так человечество сделало шаг от примитивных фугасных бомб до ядерных боеприпасов, испепеляющих целые города и военные базы. Так одна мина под днищем древнего учебного корабля привела к полному перекраиванию геополитической карты мира.

Случайный посетитель «Рульки и моря» ошибся: из трех стоявших на рейде военных кораблей один олицетворял будущее, а другой настоящее. А вот с несбывшимся он не промахнулся.

Уже через неделю после начала боевых действий мосты через Буг гнулись под

массами людей и машин. Русские пограничники получили приказ пропускать всех, уже затем беженцев фильтровали в лагерях Красного Креста. Людям оказывали помощь, давали время прийти в себя, ведь все они потеряли родной дом, многие родных и близких, кто-то видел смерть. Что ж, почти все получили свой шанс начать все заново, многие им воспользовались.

Десятого сентября на русском берегу Буга в Брест-Литовске интернировалось польское правительство почти в полном составе. На следующий день по мосту прошел главком польской армии. Как его звали? — А это уже никому не интересно. Поражение всегда круглая сирота. Проигравшим не ставят памятники, их имена упоминаются только за списком триумфов победителей. Они никому не интересны.

Вернемся в Данциг. Профессионалы гестапо не зря ели свой хлеб и пили свое пиво. Уже вечером в день теракта ищейки вышли на след Стэнли и Джеймса, допросили кельнера, нашли арендное авто. В багажнике машины обнаружилось тело второго аквалангиста, тоже гражданин Польши человек сложной судьбы и интересной биографии. След самих иностранцев оборвался на частном аэродроме, откуда они вылетели в Виндаву.

В России Стэнли и Джеймс растворились в воздухе. Зато на их месте образовались два провинциальных мелких торговца. Выходцы из какой-то зачуханной полудикой деревеньки в Курляндии, еле говорящие по-русски, но зато в совершенстве владеющие местным диалектом немецкого. Оба сели на пароход до Гельсингфорса. Оттуда поездом поехали в Романовский порт. Русская жандармерия смогла установить, что оба сели на грузовой пароход идущий в Берген.

Дальнейший след двух путешественников совершенно случайно удалось выяснить только в 1943-м году. Неразлучная парочка опять сменила документы, превратилась в природных подданных Британской короны и отбыла из Норвегии морем. Увы, даже не к родным английским туманам, а куда дальше.

Летом 43-го года вовсю гремела большая война. Всем было не до того. Даже несчастный «Шлезвиг-Голштейн» к этому моменту уже подняли и отбуксировали в док «Шихау» на разделку. О Стэнли и Джеймсе почти все давно позабыли, кроме нескольких человек, кому что-то забывать по службе не положено. Впрочем, в Англии упомянутых джентльменов не обнаружилось. Оно и понятно, британские спецслужбы не идеальны, ошибки совершают, но такие характерные следы никогда не оставляют. Одна из старейших разведок Европы умеет подбирать кадры.

Глава 2

Крым

18 Октября 1939. Кирилл.

Мотор звенит, тянет в сверкающие выси. Машина рвется в небо, прямо к огромному яркому солнцу. Октябрь радует редкой хорошей погодой. Прекрасная крымская осень. Ночью прошел шторм, оставил на пляжах горы водорослей и плавника. На море ровная зыбь. Над головой чистое небо, только далеко на юге редкие перистые облака. Внизу плотная густая белесая облачная пелена. Справа в разрывах видны Крымские горы. Облачная полоса закрывает море, над берегом чисто, а дальше опять проглядывает что-то темное расплывчатое.

«Курсант четвертый. Курсант четвёртый, вернись на горизонт». — Звучит в наушниках

голос руководителя полетов.

Рука по привычке тянется к тумблеру рации и повисает в воздухе. Нет переключателя. На учебном «Сапсане» рация работает только на прием. Экономия, мать их так и за так!

Кирилл обернулся, покрутил головой, ведущего нет. Прапорщик Нирод явно дисциплинированно кружит над морем и костерит ведомого. Нарушаем, господин старший унтер-офицер Никифоров! А как тут не нарушить, не вырваться на вертикаль, если машина сама рвется в небо! Скучно и тяжело палубному моноплану плавно кружить по заведенному маршруту в пределах видимости наблюдателя с мостика. Мощная «звезда» мотора просит приоткрыть дроссель, ей душно в рекомендованном коридоре, триста метров над морем и до облачного горизонта.

Летчик сбрасывает обороты, толкает ручку от себя. И разворот. Машина легко слушается руля. Белые с темными прожилками, вкраплениями облачные кручи приближаются. Они кажутся заснеженными сопками, или валами распухшей ваты, или горными хребтами. Стрелка высотометра кренится в лево. Впереди белое молоко, справа и слева какие-то прожилки, тягучие струи. По бронестеклу и обшивке стучат капли.

Облачный слой заканчивается неожиданно. Раз и внизу прямо по курсу волны. Левее идут два истребителя. Справа на два румба прямоугольник палубы авианосца. От носа и кормы разбегаются пенные белые валы. Старичок дымит из обоих труб, напрягает машины.

Кирилл убавляет обороты мотора и пристраивается справа от ведущего. Радио молчит. Ненадолго эта тишина. Прилетает команда «Лидеру второму» проштурмовать авианосец. Арсений Нирод ведет свое звено к «Риону». Ведущий явно не собирается пропускать редкое зрелище — атаку истребителей на свой авианосец. Дело не в принадлежности, а в сомнительной осмысленности этого действа. Пулеметами только палубу поцарапать можно. Впрочем, в наставлениях рекомендуют обстреливать мостик, рубки и платформы зениток. Считается, так истребители облегчат атаку своим торпедоносцам и пикировщикам.

«Рион» близко. Уже хорошо заметны наклонные трубы, стойки и фермы под свесами палубы, четырехдюймовые полуавтоматы в бортовых спонсонах. Выделяются гнезда зенитных автоматов. А мостик и рубку с первого взгляда не найти. Спрятались. Вон, крыло мостика выглядывает из-под летной палубы. Там же уровнем ниже корабельная рубка. Первый и единственный в русском флоте гладкопалубный авианосец. Плод поспешных экспериментов первых послевоенных лет.

Тройка истребителей заходит на авианосец с носа. Короткая атака с пикирования. Два «Сапсана» выравниваются и уходят вправо над самой палубой. Третий мешкает и отворачивает влево. Инструктор по радио требует повторить. Выход из атаки только кажется простым маневром. Здесь важно сохранить строй.

Ага! Руководитель полетов усложняет задачу, и отнюдь не звену прапорщика Поливанова. Три истребителя на палубе выкатили на стартовые позиции и готовят к вылету. Опасное упражнение. Кто-то из палубной команды может струхнуть, выронить заправочный пистолет, дернуть не тот рычаг или забыть убрать колодки.

«Лидер третий, идите на посадочную глиссаду» — это уже в адрес тройки Нирода.

Пока все четко. Авианосец идёт против ветра. Не быстро, узлов двенадцать держит, значит всего на двенадцать узлов уменьшается посадочная скорость. Не так уж и много, но и это уже хорошо, особенно для людей второй раз в жизни сажающих «Сапсан» на авианосец. Каждый приземляющийся на маленькую, ходящую по волнам поверхность ценит эти самые выигрышные метры убегающей палубы.