Письма из бессмертия
Шрифт:
Волновался, как школьник, на защите диплома.
У Кутырева любовь к авиации проявилась очень давно, в школьные годы, началась она с чтения художественных произведений, в которых рассказывалось об отважных лётчиках-пионерах – Нестерове, Можайском, Чкалове… Но и этого было мало. В Оёке, ещё в девятом классе, летал он на планерах. Были в то время такие курсы при ДОСААФ. Помнит он себя в кабине безмоторного самолёта, летящего над широким полем. Ложатся под корпус планера воздушные потоки, и всё выше и выше поднимается машина.
– Всё исправно, – говорит пожилой инструктор, – запомни свой первый самостоятельный полёт. Может, и другие будут, но первый – это первый.
К планеру Кутырев тоже не сразу пришёл. Начальные навыки отрабатывались на земле под руководством опытных лётчиков. Их, владеющих по тем временам самой современной техникой, тоже, как юнцов, тянуло к планерам. Не однажды они и сами садились в кабину безмоторного летательного аппарата. Чем это объяснить? Пожалуй, романтическим началом в натуре человека, извечно живым в нас детским азартом. Таких примеров в жизни много. Хотя бы этот.
Возвращается в порт приписки плавбаза, идёт к родным берегам с богатейшим уловом. Но как только становится на рейд, иные матросы тут же берут в руки спиннинги и ловят рыбу. А её ведь много на борту, и долгое время плавания каждый наелся её вдоволь. Но вот хочется поймать на крючок крупную камбалу или краснопёрку. Может быть, что-нибудь и покрупнее попадёт. Так и с безмоторным самолётом у авиаторов.
– Жаль, что сейчас в Иркутске нет школы планеристов, – не раз сетовал он. – Вот с чего для юноши должно начинаться небо.
Романтика бесшумного полёта на планере увлекала в начале шестидесятых годов многих. Для одних это было самоутверждением, для других – желанием ощутить чувство полёта, а для него – освоением будущей профессии. Учили их тогда на общественных началах молодые иркутские лётчики. Сейчас они на заслуженном отдыхе, передали своё дело сыновьям и внукам.
Летело время, и сложнее становились полёты, длительнее рейсы. Сегодня штурманская кабина оснащена новейшими, сложными приборами, куда входит управляющий вычислительный комплекс. Он и помогает строго по заданному курсу вести «махину», несущую к Полярному груз весом до сорока тонн и горючее на обратную дорогу. Одним словом, в грузовой части самолёта можно поставить огромную ёлку и устроить бал-маскарад.
Ещё в ноябре, на одном из разборов полётов, Беляков сказал:
– А наш экипаж, товарищи, уже встретил Новый год. План уходящего по тонно-километрам выполнен. Да и сберегли мы несколько сотен тонн горючего.
Странным может показаться то, как же удалось им сэкономить столько горючего, если и полётов было больше, и норма на каждый определена. Но всё очень просто. Грамотно используется техника, отсюда и экономия. Здесь учитывается и высота полёта, и направление ветра, и рациональный выбор трассы. Да и старается экипаж до минимума сокращать время работы двигателя
О штурмане Николае Леонидовиче Капустине товарищи в шутку говорят, что по земле он мало ходит – больше в небе и на воде. Редко после окончания рабочего дня не торопится на лодочную станцию с семьёй. И жена Елена, и сын Виталий – заядлые рыболовы.
Что и говорить, богата и неповторима природа родного края. Плывёшь на моторной лодке по быстрой Ангаре майской весной и чувствуешь, как доносится сюда огуречных запах цветущего папоротника. Видишь птичьи игры в густых сосновых борах и раннее утреннее солнце, проглядывающее сквозь тёмную хвою. Рыбалка для Капустина не только увлечение, отдых от дел насущных, но и соприкосновение с природой.
Палатка на маленьком островке. Мечется пламя костра, повинуясь лёгкому ветру, и густая уха закипает в прокопчённом котелке. Прыгают поплавки в морщинистой воде, сторожат рыбацкую удачу. В синем небе белой густой змеёй вьётся след от реактивного самолёта. Капустин вскидывает голову к небу, любуется полётом.
– Полно тебе, Николай, – смеётся Елена, – или небо не надоело? Иди лучше уху пробовать.
– Как же оно надоесть может, – Капустин садится на ярко-зелёную травяной ковёр, – я без него себя не представляю.
Из-за небольшого косогора выбегает сын. Со спиннингом и с пойманной щукой в руках.
– Только закинул, – торопливо рассказывает Виталий, – а она бац – и схватила блесну.
– Надо было её отпустить, – шутит отец, – и все твои желания исполнились бы, как у Емели…
Такие вот счастливые дни часто Капустину вспоминаются в полётах. Их много было и сколько ещё впереди!
Биография Капустина интересна. За время работы радистом в Аэрофлоте он налетал три тысячи часов, а штурманом – уже за шесть тысяч будет. Последней специальности обучался в Кировоградском лётно-штурманском училище, кроме того, как и все, поэтапно осваивал новую технику. На достигнутом останавливаться не пожелал.
Яркой лавиной огней встретил их Полярный. Любая посадка – пожалуй, самый ответственный момент полёта, когда напряжены все. А тем более, здесь. Пока северный аэропорт не отвечает необходимым требованиям. Как говорят лётчики в таких случаях, земля отстаёт от неба. Но скоро здесь появится новая, более широкая взлётно-посадочная полоса.
– Идём на посадку, – коротко сказал Беляков, и через несколько минут, считай, что… приехали.
Лёгкий толчок, и самолёт, почувствовав опору, стремительно понёсся по земле. Приподнялся со своего места бортинженер Николай Николаевич Соколовский, опытный механик. За его плечами Киевский институт гражданской авиации, мотни дневных и ночных полётов. Жизнь привела его в авиацию, которая стала судьбой.
Так получилось и у радиста Александра Алексеевича Дементьева. Приехал с Урала погостить к сестре, да так и остался здесь…
– Женюсь я, – однажды сообщил ей Александр.
Конец ознакомительного фрагмента.