Письма к А И Солженицыну
Шрифт:
Главное в рассказе - это глубоко педагогическая мысль, что ложь перед молодежью трижды большее преступление, о том, что энтузиазм, конечно, еще будет, и еще раз, но... Все это ведь осталось, пострадал только Хабалыгин и суждение насчет "внутреннего капитализма".
Я лежал и с удовольствием вчитывался в пейзаж - в эти белые, быстро летящие облака, в собравшийся дождь, в то, что хоть немного продуло и освежило.
В первом чтении, где сочленения Кнорозова описаны очень хорошо, и левая рука, поддержи-вающая правую, у Федора Михеевича тоже хороша, я упустил бухгалтершу, которая закусила губу и - вышла.
Поздравляю Вас от всего сердца.
Вчера проделал опыт на том же отрезке улицы, который в ноябре я проходил с одиннадцатым
Как Ваша поездка с Натальей Алексеевной на велосипедах? Дороги? Как южные планы? Жду Вас в Москве. Желаю здоровья, силы, Наталье Алексеевне лучший мой привет. Ольга Сергеевна21 приветствует обоих.
Ваш В. Шаламов.
Дорогой Александр Исаевич.
28 августа я сдал новую книжку стихов в "Советском писателе". Не то что она сдана в произ-водство (до этого еще далеко), но рукопись включена в план (сентябрь) и прошла подбор и гребен-ку первого редактора, имя которого будет значиться на титуле. Еще - два чтеца, кроме Главлита. Экземпляр рукописи "Шелеста листьев" (так называется книжка) я берегу для Вас и Натальи Алексеевны и передам, когда увижу Наталью Алексеевну. Многое Вы знаете, кое-что есть новое. Как и "Огниво", "Шелест листьев" больше редакторское достижение, чем авторское, но я устал сопротивляться. И это - не тот сборник, который мне хотелось бы иметь.
Книжка пройдет почти все этапы до 10 сентября, вероятно.
Я думал взять с собой в Рязань "воровской материал"22, кроме чистой бумаги, как мнение Ваше? Благодарю за приглашение на дачу, я обязательно при всех обстоятельствах приеду. Сердечный мой привет Наталье Алексеевне. Ольга Сергеевна приветствует Вас обоих.
Ваш В. Шаламов.
Взять "Бутырская тюрьма", "Подполковник медицинской службы"23.
(Август-сентябрь 1963)
Дорогой Александр Исаевич.
Наталья Алексеевна была у меня, любезный ее разговор я никогда не забуду, и мы сговори-лись, что я приеду не 9-го, а 11-го. Эта отсрочка... вызвана желанием моим ускорить сдачу книж-ки. Двухлетнее движение подошло к концу (к концу ли), и книжка включена в план сентября. Раньше ее хотели включить в октябрь, а я просил во второй квартал, и ее передвинули на сентябрь (это было еще до получения Вашего письма). Я рассчитывал твердо сдать книжку (и сдал) в авгус-те. Но рассчитать сроки редакционного чтения очень трудно, и получилось так, что консультант издательства (главная фигура на моем пути) возьмет книгу только 9-го числа (вместо предполагав-шегося 1-го). Я просил его прочесть в один-два дня.
Я мог бы бросить любые (нрзб.) дела и приехать 9-го, ибо эта встреча мне бесконечно важна, но оставить сдачу книжки я не могу.
Так что я приеду не 9-го и не 10-го, как мы сговорились с Натальей Алексеевной, я пришлю телеграмму. Но, может быть, это будет более позднее число, чем 10-е и 11-е.
Теперь о самом сборнике. Помните, при нашей первой встрече в "Новом мире" Вы говорили, что вот теперь пора выпустить хороший сборник. Такой сборник и сейчас выпустить невозможно. Все колымские стихи сняты по требованию редактора. Всё остальное, за исключением двух-трех стихотворений, получило пригладку, урезку. Редакторы-лесорубы превращают дремучую тайгу в обыкновенное редколесье, чтоб высшему (политическое, выступающее под флагом поэтического) начальству легко было превратить труды своих сотрудников в респектабельный парк. Еще одну-две статуи захотят в парк поставить. Я пишу все это Вам затем, чтобы Вы прониклись моим настроением. Ведь эти несколько дней решают почти всё для книжки. В "почти" входит Главлит и некоторые форс-мажоры. Но там я бессилен, а сейчас хоть и в арьергарде боя,
Желаю Вам и Наталье Алексеевне всего самого, самого лучшего.
Я приеду сейчас же, как определится решение и мое присутствие не будет необходимым. Я мог бы приехать 9-го с тем, чтобы уехать 15-го. Но ведь такой визит хуже, да и неспокойным он будет. Поэтому простите меня за эту вынужденную задержку. Я уже всё собрал - вещи, приду-мал, что взять с собой для работы.
Сердечно Ваш В. Шаламов.
Сердечный привет.
(Август -сентябрь 1963)
(Вариант)
На фельдшерских курсах, где я учился, был преподаватель "внутренних болезней" Малинс-кий. Он всё там твердил: "Самое главное в вашей будущей практике - научиться верить больно-му. Не будет в вас этой веры медицинский работник из вас не выйдет".
Историю эту припоминаю я сейчас вот по какому (поводу). Никто в семье (в том числе не исключая и самых близких) не понимает, насколько тяжело (или трудно) и как именно я болен.
После вчерашней подробной и сердечной беседы с Натальей Алексеевной я всё же вынужден отказаться от приглашения и к Вам не поеду. И вот почему.
Переезд в вагоне до Рязани и на телеге до Солотчи неизбежно выведет меня из строя на несколько дней, потребуется, вероятно, и присутствие врача и т. д., а лежать двое-трое суток придется.
Второе. Я уже семь лет варю себе еду сам и ни в какой столовой обедать не могу. В этой тщательности диеты - одна из моих побед, и я не могу поставить на карту всё, что сберегалось в течение многих лет. Я не ем никакого мяса, никаких мясных супов, никаких консервов, ничего приготовленного из консервов, ничего жареного.
Третье, наконец - увы, холода. А поддерживать печи в избе я совершенно не способен.
Вот все мои очень человеческие доводы против поездки. Не ищите ничего другого, что бы было за этим отказом (как сделал бы Теуш24 или Твардовский). Мне очень хотелось поехать. Я уже собираться начал (собрал воровской материал), да и беседы с Вами мне очень интересны,- но, увы,- я не в силах ехать в дачные условия. Простите меня. Может быть, в будущем году, когда у вас будет более просторная квартира в Рязани.
Желаю Вам успеха, рабочего настроения, пишите.
Ваш В. Шаламов.
(1963)
Москва, 28 декабря 1963 г.
Дорогая Наталья Алексеевна и Александр Исаевич.
Ольга Сергеевна, Сережа25 и я от всего сердца поздравляем вас с Новым годом. Новый год - единственная дата, которую я отмечаю.
Желаю Александру Исаевичу успеха и удачи в сложном пасьянсе, который раскладывает Комитет по Ленинским премиям. Казалось бы, какие могут быть сомнения, и всё же. Книжку мою, как только выйдет, я сейчас же пришлю. Это крошечная книжка.
Желаю вам обоим душевного мира, здоровья и покоя, благодарю за доброе слово. Из хороше-го, настоящего прочел за это время "Джан" Платонова.
Ольга Сергеевна сейчас в Голицыне, так называемом Доме творчества. Это - очень хороший дом.
Ваш В. Шаламов.
21 января 1964 г.
Дорогой Александр Исаевич.
Теснимые сверху московские литераторы превратятся в эстетов, прославив Платонова, как Кафку, и будут его расхваливать на все возможные лады (не на всевозможные лады), эта тонкость тут необходима. Зачем? Затем, чтобы противопоставить Платонова Солженицыну, которого москвичи не любят, не верят - во что? Под спудом тут: москвичи не хотят верить в возможность появления большого таланта где-то в Рязани, и т. д. "Путь наверх" всех поголовно писателей наших, включая, конечно, и Федина,- это долгий многолетний путь продвижения со щепочки на щепочку, со ступеньки на ступеньку, взаимная поддержка не только литературная, это черепаший ход, во время которого черепахи учатся верить, что никаких других путей в литературу нет. Союз писателей - эта та, вовсе не символическая организационная форма, которая именно этому движению со щепочки на щепочку и соответствует.