Письма к детям
Шрифт:
— Некогда мне читать! Бросьте его в огонь!
Передай привет от меня Алисе и скажи ей, чтобы она не нервничала из-за экзаменов. В Оксфорде на экзаменах все лучшие кандидаты боятся, что их срежут, а после экзамена их увенчивают красивыми венками из цветной капусты, и ее, несомненно, ждет та же участь.
Тут я должен закончить это письмо, иначе мне не останется времени, чтобы не спеша написать тебе сегодня остальные четыре письма.
Р. S. Привет Э. и Дж.
Агнес Халл
Честнатс, Гилдфорд 22 декабря 1879 г.
Дорогая Агги!
Уэблинги дают в четверг 8-го
Начав с наиболее существенной части — просьбе об обеде! — я перехожу теперь к более вежливой части. Приедет ли кто-нибудь из вас или вы все вместе к нам? Я смогу принять любого из детей (Алиса и Эмиатт тоже сойдут за детей!), кто захочет приехать. Где провести разграничительную черту, я не знаю, так как вы все ведете себя одинаково плохо. Если миссис Халл также приедет, то мистер Халл, возможно, захочет ее сопровождать и тогда у меня на руках окажется девять человек.
Передайте, пожалуйста, через мисс Эдит Денман, сколько вас собирается приехать: я попрошу ее купить для вас билеты.
Закончив на этом вежливую часть моего письма, я перехожу к меланхолической части. Вероятно, ты огорчишься, когда узнаешь, что мистер Ирвинг не выразил особого восторга по поводу моего намерения привести ребенка в «Лицеум» 10-го. Он решительно возражает против детей. По его словам, он не столько против имени, сколько против возраста:
— Приводите любую Агнес, и я слова не скажу! — заявил он.— Но таких маленьких! Нет уж, увольте!
Мне не хотелось бы спорить с ним, поэтому я надеюсь, что ты не станешь возражать, если я несколько изменю наш план и приглашу вместо тебя мисс Агнесс Г. Она приезжает 8-го в Лондон на несколько дней (чтобы проконсультировать мастера, который шьет ей парики), поэтому все устроится как нельзя лучше. А когда она вернется, ты от нее обо всем узнаешь.
Привет Э. и Дж., 11/2 поцелуя Дж., 21/2 Э. и 31/2 У.
Эмили
Эдинбург 14 февраля [1880 г.]
Дорогая Эмили!
В прошлую субботу был мой день рождения. Как я хотела бы, чтобы это был и твой день рождения: ведь тогда мы были бы с тобой одного возраста. Ко мне в дверь постучал разносчик. Он сказал, что тачает обувь и продает кукольные туфельки. Я очень испугалась его, так как в доме никого не было, кроме меня и моей тетушки (горничная уходит ночевать к себе домой). Тетушка купила пару туфелек для моей куклы. Это очень мило с ее стороны, не правда ли? Я в восторге. Приезжай к нам повидаться с ней и со мной, как в прошлом году.
Любящая тебя Мабель
Александре Китчин
Крайст Черч, Оксфорд 15 февраля 1880 г.
Милая моя Неизвестная Величина!
Мысли, которые приходят задним числом, всегда самые лучшие. (Я настолько убежден в этом, что почти все мои мысли теперь уходят мне в голову задним числом. Мыслей, которые приходили бы мне в голову передним числом, у меня, как правило, не бывает.) И вот, поразмыслив задним числом, я решил:
—
— Но почему две? — спросишь ты.— Это так много! Он (то есть я) так щедр! Я так рада!
На что я отвечу:
— Просто гак!
Не исключено (кто может сказать с уверенностью? Во всяком случае, не я, ибо как правило, ничего не могу утверждать с уверенностью.), что вторая фотография должна выразить мою признательность тебе за те фотографии трех твоих подружек, которые ты обещала прислать.
— Как? Признательность за фотографии, которые он (то есть я) еще не получил? — скажешь ты.
— О, да!
Дело в том, что последние события привели меня в сильное замешательство (тебе этого не понять, но твоя мама прекрасно поймет меня и посочувствует мне {27} )), и все мои чувства действуют, как правило, в обратную сторону. Поэтому, когда я вспомнил, что получу от тебя те фотографии, я был очень тебе признателен. А когда я получил их, мне остается лишь надеяться на то, что ты не забудешь прислать их мне!
27
Принимая у себя гостей, Кэрролл принял 17-летнюю девушку за 14-летнюю девочку и на прощание поцеловал ее.— Примеч. пер.
Боюсь, что пройдет еще недель шесть, прежде чем я смогу пригласить тебя с Дороти в мою студию. Надеюсь, к тому времени она не успеет вырасти слишком высокой, а ты, я боюсь, успеешь. Пожалуйста, не расти больше, если можешь, пока я снова не сфотографирую тебя. Фотографии, на которых голова не умещается в кадре, выглядят, как правило, не очень красиво (высокие люди выходят на фотографиях именно так).
Итак, дорогой мой Знак Умножения, мне остается лишь скрепить это письмо своей подписью (что я делаю не без нервозности, которую твоя мама поймет и посочувствует мне).
Преданный тебе Льюис Кэрролл
Мэри Браун
Крайст Черч, Оксфорд 2 марта 1880 г.
Дорогая Мэри!
(Может быть, мне следовало бы написать «мисс Браун»? Я знаю, что ты уже находишься в опасной близости к 20 годам, но мне скоро стукнет 50 и поэтому я счел обращение «Мэри» вполне допустимым. Когда ты станешь «миссис Кто-нибудь», как наш старый друг Дженни, я буду более почтителен. Я получил твое письмо (получил, стыдно сказать, 27 августа 1879 г.), в котором ты спрашиваешь: «Почему вы не объясните «Снарка»?» На этот вопрос я ответил давным-давно. Позволь мне привести мой ответ еще раз: «Потому что не могу ничего объяснить!» А ты можешь объяснить то, что сама не понимаешь?