Письма президенту

Минкин Александр

Но есть и такие (увы, большинство), которые вас ругают. И это только начало. Скоро все шишки на вас посыплются (такая уж должность). Вы заметили, кого обвиняют в развязывании Чеченской войны? Не Шахрая, не Рыбкина, не Грачёва-Коржакова и др. и пр. – их имена уже забыты (не верите? – спросите у молодежи, когда будете где-нибудь целовать выпускниц).

Чеченская война – это Ельцин. Репрессии – Сталин. Красный террор – Ленин, Дзержинский. История стирает исполнителей. Остаются только вожди.

Генералиссимус не смог помешать солдату Великой Отечественной Булату Окуджаве так вспоминать арбатскую юность:

…В Дорогомилово из тьмы Кремля, Усы

прокуренные шевеля, Мой соплеменник пролетает мимо. Он маленький, немытый и рябой; И выглядит растерянным и пьющим. Но суть его – пространство и разбой В кровавой драке прошлого с грядущим.

…Приговор зачитан. Преступников везут под конвоем. Можно, казалось бы, вздохнуть с облегчением, однако…

Эх, Владимир Владимирович, не только у вас, но и у кое-кого повыше беспощадное чувство юмора [49] . И вас везут под конвоем. И вас содержат за стеной с колючей проволокой и охраной. И вы не решаете, когда и с кем есть, спать, гулять (ясно же, что не по своей воле вы праздновали собственный день рождения с Януковичем). У зэка даже есть преимущество. Он может позволить себе говорить правду. А вы?

И вы перед судом. Каждый день. Уже шестой год. Но судьи ваши (мы) свободны сами решать. Нам никто не позвонит, не прикажет «оправдать!». Думаете ли вы об этом?

49

У Бога страшное чувство юмора. Вот пример: те, кто ненавидит кавказцев, обожают Сталина.

3 июня 2005

№ 39 Сытый голодного не разумеет

Владимир Владимирович, говорят, что мои письма вызывают жуткую обиду у вашего окружения. А что я такого сказал?

Что доверять им нельзя – так это правда: разве мало они вас (и нас) обманывали? Что жадные – так это очевидно. Что безжалостные… а кого они пожалели?

Нет, Владимир Владимирович, никакой напраслины мы на ваших не возводим. Наоборот: мы только и думаем, как сказать помягче то, что мы думаем. Это, поверьте, нелегко. Иное дело – наши читатели. Они не стеснены законом о печати и пишут в редакцию прямо (по-русски), называют вещи своими именами. Читаешь – даже завидно: какой язык! какая свобода! А мы ходим по струнке.

К примеру, в письме «Козырная шестерка» об одном из ваших всего-то и было сказано: «Ну какой Зурабов – министр здравоохранения?» Даже не написано, что плохой; мягче не придумаешь.

И вот мы о них – нежно, а они – злятся и вам на нас жалуются. А ведь не только жадные и коварные, но еще и умом не блещут. Хотите убедиться?

Недавно «МК» опубликовал большое интервью Зурабова. Он и его пресс-служба сами редактировали текст перед публикацией, вылизывали как могли.

Интервью начинается восхвалением монетизации: «По проезду на пригородном железнодорожном транспорте вообще нет ни одного замечания».

«Нет замечания по проезду» – такой у них русский язык. И это бы ладно: чиновник – какой спрос? Но что значит «ни одного замечания»? От кого – от вас или от нас? Вы на электричках не ездите – от вас и замечаний нет. А люди… Но что такое «люди» для министров? – это ж только надпись на военном грузовике.

Зурабов хвалит себя за аптечную монетизацию: «Потребление лекарств выросло в несколько раз. Нам впервые удалось составить нормальный реестр людей, имеющих право на социальную поддержку. В первоначальный список вошло 14,4 миллиона человек. Через четыре месяца он вырос всего на 200 тысяч.

Отсюда можно сделать вывод: список качественный».

Отсюда, Владимир Владимирович, можно сделать и другой вывод: «всего» 200 тысяч человек четыре месяца не получали обещанных необходимых лекарств. Если бы одним из этих двухсот тысяч были вы – посмотрел бы я на то мокрое место, что осталось бы от Зурабова. (Список он хвалил в апреле. А в июне правительство под председательством Фрадкова признало, что достоверного и полного списка льготников нет до сих пор.)

А вот как Зурабов объясняет протесты, выхлестнувшие на улицу: «Подавляющая часть протестующих – это рядовые российские пенсионеры, которые в большинстве регионов пользовались одной, но очень важной для них льготой: бесплатным проездом в общественном транспорте. Ее отмена без соответствующих компенсаций и вызвала протесты. Теперь установлено, что сумма субсидий на транспортное обслуживание должна быть не меньше, чем цена проездного билета».

Владимир Владимирович, как вам нравится это «теперь»? Если льготу «отменили без компенсаций» – на что рассчитывали? На рабское молчание?

Зурабов признает отдельные ошибки: одним дали меньше, чем надо, другим – не дали совсем… Но разве кому-нибудь дали больше, чем положено? Так «ошибались» советские кассирши – всегда в свою пользу.

Все интервью Зурабова – очень откровенное саморазоблачение власти. Подчеркну: невольное разоблачение. Он не понимает, что говорит. Вот его финальные жалобы: «Недавно я решил разобраться, какого рода льготами я обладаю как федеральный министр. Единственное, что у меня есть, – служебный автомобиль».

А охрана? А федеральный номер и мигалка, позволяющие лететь по резервной, когда простой народ (люди) стоит в пробке?

Зурабов продолжает: «У меня зарплата выросла то ли в два с половиной, то ли в три раза. Я не знаю точного размера своей зарплаты. Кроме того, зарплата чиновника складывается из его оклада и всевозможных доплат и надбавок. Поэтому понять, какая у меня зарплата, довольно сложно. А времени вникать в это у меня нет».

Владимир Владимирович, как вы думаете: если министр не знает своей зарплаты – что это означает? Похоже, он считает ее ничтожной. Он на нее не живет. Иначе бы знал [50] .

50

Догадка оправдалась. Через полгода появились официальные данные о доходах министров. Доход Зурабова – 120 тысяч долларов в месяц. И это только легальный, а сколько еще – мы не знаем.

Среди читателей «МК» есть малообеспеченные. Пенсионеры, ветераны, инвалиды, люди с нищенской зарплатой (уборщицы, учителя, санитарки). Для них и сто рублей – существенная сумма. Вы согласны? (А если сто рублей «не деньги» – зачем вы гордо сообщали по ТВ, что кому-то прибавлено сто рублей к пенсии, к стипендии?)

Каково беднякам читать, что министр не замечает в своем семейном бюджете четырех тысяч долларов (110 тысяч рублей в месяц)? Типичный случай.

(Помните, глава Госкомимущества Кох получил несусветный, похожий на взятку, гонорар за ненаписанную книгу? Его друг, знаменитый реформатор [51] , защищая Коха по телевизору, с досадой сказал: «Из-за каких-то несчастных ста тысяч долларов!..» Понятно, что для некоторых сто тысяч долларов – малая часть заурядной взятки, мелочь. Но для большинства это – недостижимое богатство.)

51

Первоначально вместо четырех слов «его друг, знаменитый реформатор» – было одно слово «Чубайс».