Письма солдат

12 февраля 1941.

Ночь темна. В бездонном небе светят холодные далекие звезды. Над водой скользит рубка подлодки. Низкий обтекаемый как спина касатки корпус субмарины теряется в ночи, скрывается за волнами. Довольно стучат дизеля. Все свободные от вахты счастливчики наслаждаются чистым воздухом на мостике, площадке зенитного автомата, решетчатом настиле за рубкой. Людей выдают огоньки папирос.

— Глядеть в оба! —

капитан-лейтенант Котельников старательно набивает трубку и уходит за тумбу перископа.

Большая патрульная П-30 держит малый. Белые буруны от форштевня не видны даже с рубки. Кильватерный след растворяется в ночи. Спешить некуда, субмарина ищет добычу. Океанская касатка, кит-убийца обходит охотничьи угодья.

За последний месяц спокойные было воды Карибского моря превратились кровавый ад. Русские и немецкие подводники устроили дикую охоту. Днем субмарины нехотя перебирали винтами в пустынных районах моря, или отлеживались на дне, а ночью растворялись врата ада. Десятки стальных касаток поднимались из пучины, стальные челюсти торпед и пушек рвали в клочья трепещущую истекающую кровью добычу.

Янки объявив войну не успели озаботиться системой конвоев и наладить патрулирование акватории. Возмездие за опрометчивое решение политиков обрушилось на головы простых моряков и судовладельцев. Американцы пытались хоть как-то справиться с проблемой. Однако, воздушные патрули и спешно мобилизуемые любители на рыбацких баркаса и яхтах помогали мало. Подводные корсары работали ночами, перехватывали и догоняли в надводном положении купцов, били из темноты торпедами и молча уходили. Бывало обстреливали порты, маяки, высаживали диверсантов.

В кровавой потехе посильное участие приняли крейсера. Нет, не отличившиеся в первый год войны отчаянные сорвиголовы на вооруженных теплоходах. Эти бесшабашные романтики оторвы и их команды достойны отдельной саги, но их время прошло. На коммуникации вышли полноценные «вашингтонцы» с большой дальностью плавания, высокой скоростью хода, бронированные, с солидными башенными восьмидюймовками. Справиться с ними могли только авиация или другие «вашингтонцы». Первая еще училась воевать, а вторых оказалось банально мало.

— Зарево на горизонте. Два румба. Право.

— Бинокль.

Слова сигнальщика вызывают неподдельный интерес на рубке. Людей охватывает охотничий азарт. Тем более прошлой ночью подводники удачно нашли и расстреляли из орудия судно в пятьсот тонн прямо в виду скал Монтсеррата, а затем торпедировали пятитысячник в полном грузу. До того с начала рейда отправили к Нептуну три осевших по самую марку каботажника.

— Старшего офицера наверх, — Котельников опустил бинокль и пыхнул трубкой.

— Сближаемся. Руль на один румб вправо. Акустики не спать.

Последнее проформы ради. В надводном положении микрофоны ловят только собственные шумы. Неудачная конструкция, большинство микрофонов стоит выше ватерлинии.

Тропическая

ночь одинаково спасительна и опасна и для купцов, и для эсминцев, и для подлодок. Только последним еще хуже, обзор с рубки ни к черту. «Слепые разведчики» и рейдеры. Спасает только то, что саму подлодку разглядеть в темноте вообще не реально.

Разговоры наверху стихли. Люди вглядывались в приближающееся светлое пятно на горизонте.

— Подранок?

— Танкер недобитый, Виктор Николаевич. Если держит ход, значит, пытаются потушиться.

— Суда живучие. Посмотрим. Может и добьем, милосердия ради.

Долгие минуты ожидания. Свет приближается. Неизвестный идет к Мартинике. Наконец на горизонте мелькает отчетливый отблеск. Лодка проваливается между волнами, поднимается, теперь четко виден большой корабль.

— Боевой курс. Все вниз!

На мостике остаются командир, старший офицер и сигнальщик. В отсеках уже все знают, атакуем. Быстро, без лишней суеты команда разбегается по боевым постам. Лишних на субмарине нет, в бою каждому найдется дело.

— Кто это может быть?

— Точно, не наш. Для танкера высоковат.

— Новая серия флотских заправщиков? У них большая рубка.

— Уже не важно, Виктор Николаевич.

Субмарина держит 15 узлов. Волнение в три балла позволяет. Вокруг волшебная тропическая ночь. Теплый февраль субтропиков. Сложно поверить, что вокруг райских островов идет война. Как и во времена флибустьеров команды утлых суденышек выслеживают двуногую добычу чтоб впиться ей зубами в загривок, почувствовать на языке дурманящий вкус свежей крови.

— Лево три румба. Дистанция?

— Две тысячи!

— Сближаемся.

Расстояние неумолимо уменьшается.

— Первый, третий, второй, четвертый — Товсь! Скорость сорок узлов. Глубина шесть метров. Отставить. Восемь метров.

Командир отрывается от окуляров прибора торпедной стрельбы, с его губ срывается удивленно восхищенное:

— Авианосец!

— Откуда? — старший офицер поднимет бинокль. — Действительно. Кто это может быть?

Силуэт в ночи плохо различим. Хорошо видна массивная надстройка, труба по правому борту. Корпус высокий. Копаться в справочниках времени нет. Старший офицер фотографирует корабль, молится, чтоб хоть один кадр из дюжины получился.

— Дистанция шестьсот.

Котельников колдует над аппаратом, задает упреждение, углы отклонения и растворения торпед. Подлодка удачно вышла прямо на цель. Вот, он красавец! Пожар на корабле уже потушен, но порывы ветра срывают с палубы целые облака искр, проемы в ангаре светятся. Видно, команда справилась с бедой. Корабль держит 20 узлов, крена, серьезных повреждений не заметно.

— Эсминец! — истошно орет сигнальщик.

Старший офицер поворачивает и каменеет. Глаза широко открыты. Лицо бледное как мрамор. Прямо на субмарину несется эскортник.