Письма. Часть 2
Шрифт:
Посылаю расписку, заявление и доверенность. Получили ли мое письмо с трудной просьбой? Наши скрестились.
Всего лучшего. Сердечный привет Вам и Вашим. Пишите.
МЦ.
Париж, 18-го янв<аря> 1926 г.
Дорогой Валентин Федорович!
Как благодарить?!
Мы так мало с Вами знакомы, а кто из моих друзей сделал бы для меня то, что сделали Вы. Я ведь знаю трудность таких дел и просьб. Удача — всецело Ваша, личная: влияние человека на человека. [336]
336
Булгаков
В Чехию осенью вернусь непременное — хочу утянуть это лето у судьбы: в последний раз (так мне кажется) увидеть море.
В Париже мне не жить—слишком много зависти. Мой несчастный вечер, еще не бывший, с каждым днем создает мне новых врагов.
Вечер, назначенный, было, на 23 января, переносится на 6 февраля [337] — мало друзей и слишком много непроданных билетов. Если бы Вы только знали, как все это унизительно.
337
О первом парижском вечере Цветаевой.
— Купите, Христа ради! — Пойдите, Христа ради!
Прибедняться и ласкаться я не умею, — напротив, сейчас во мне, пышнее, чем когда-либо, цветет ирония. И «благодетели» закрывают уже готовую, было, раскрыться руку (точней — бумажник!).
Познакомилась с Л. Шестовым, И. Буниным и… Тэффи. Первый — само благородство, второй — само чванство, третья — сама пошлость.
Первый меня любит, второй терпит, третья… с третьей мы не кланяемся.
Насколько чище и человечнее литературная Прага!
Кончила большую статью о критике и критиках (здешние — хамы. Почитайте Яблоновского («Возрождение») и Адамовича («Звено») о Есенине!). [338]
Живем скученно, четверо в одной комнате, почти невозможно писать. Страшно устаю и, пока, мало радуюсь.
Привет вшенорцам, особенно — если встречаетесь — Григорию Исааковичу Альтшулеру. Его письмо получила, немножко освобожусь — напишу.
338
Статьи А. Яблоновского «Есенин», «Литературные беседы» Г. Адамовича
Тороплюсь. Еще раз — благодарность за доброе дело и, главное, — волю. Всего лучшего от С<ергея> Я<ковлевича> и меня Вам и Вашим.
МЦ.
Париж, 9-го марта 1926 г.
(по числу — весна!)
Дорогой Валентин Федорович,
Сердечный привет и благодарность за все. Завтра на 10 дней еду в Лондон, где у меня впервые за 8 лет (4 советских, 4 эмигрантских) будет ВРЕМЯ. (Еду одна.)
Оттуда напишу.
Нет отношения, которое бы больше трогало и убеждало меня, чем забота издали.
Расскажу Вам много забавных гнусностей о здешнем литературном котле. Чтт — Прага!
Если видаете Чириковых, скажите, что люблю, помню и напишу. С Людмилой и Валентиной в переписке. [339]
МЦ.
Париж, 8-го апреля 1926 г.
Дорогой Валентин Федорович,
Только что вернулась из Вандеи, куда ездила искать жилище на лето. Нашла. На океане. Маленький домик у рыбаков. Пески. Море. Никакой зелени. Увы, самое дешевое место оказалось еще слишком дорогим: 400 фр<анков> в месяц, без электр<ичества> и газа.
339
Дочери
Вандея сиротская, одна капуста для кроликов. Жители изысканно вежливы, старухи в чепцах-башенках и деревянных, без задка, туфельках. Молодые — стриженые.
— Кончается старый мир! —
Еду на полгода — писать и дышать.
У нас был очень любопытный доклад кн<язя> Святополк-Мирского: «Культура смерти в предреволюционной литературе» [340] — Были Бунин, Алданов, С. Яблоновский, много — кто (говорю о старых или правых), но никто не принял вызова, после 1 ч. просто покинули зал. Походило на бегство. [341]
340
Доклад-диспут «Культура смерти в русской предреволюционной литературе» был устроен редакцией журнала «Версты»
341
Приглашения принять участие в диспуте были посланы: М. А. Алданову, Г. В. Адамовичу, К. Д. Бальмонту, И. А. Бунину, 3. Н. Гиппиус, Б. К. Зайцеву, К. В. Мочульскому, Д. С. Мережковскому, Ф. А. Степуну, П. П. Сувчинскому, А. А. Туринцеву, В. Ф. Ходасевичу, М. И. Цветаевой, С. Я. Эфрону и В. Р. Ховину.
Сердечный привет Вам и семье. С<ергей> Я<ковлевич> все хворает, хочу поскорее увозить его отсюда.
Привет Чириковым и Альтшулерам, если видаетесь. Передайте Г<ригорию> Ис<ааковичу>, что у моего сына 14 зубов. [342]
МЦ
9-го мая 1926 г.
St. Gilles-sur-Vie (Vendиe) Avenue de la Plage
Ker-Edoward
Запоздалое Христос Воскресе, дорогой Валентин Федорович!
342
Врач Г. И. Альтшуллер наблюдал сына Цветаевой с его рождения.
Как проводите Пасху? Хорошо ли во Вшенорах?
Я с детьми в Вандее — вот уже две недели. Погода разная, бывает такой ветер (ледяной, с океана), что Георгий не выходит. Бывает тепло, жарко еще не было. Живем в рыбацком домике, хозяева рыбак и рыбачка. Вместе полтораста лет. В sorсiers [343] не верят, но верят в mauvaises gens, qui jettent un sort [344] (NB! Sorcier именно тот, кто бросает sort. По-вашему — дурной глаз.) Меня — не то, что чехи! — любят. [345] Часто сижу в хижине со старухой, раздуваю огонь мехами, слушаю, говорю.
343
Колдунов (фр.).
344
Дурных людей, которые могут сглазить (фр.).
345
«Вероятно, имеются в виду бедняки-чехи в пригородах Праги, где жила М. И. Цветаева. <.…> местное население подчас ворчало на переполняющих их родные места „русов“. Иначе говоря, идет речь об общем „горьком хлебе изгнания“, а не о каком-нибудь личном недовольстве населения русской писательницей». (Примеч. В. Ф. Булгакова.)
Заботы по дому — как во Вшенорах — т. е. весь день занят. Иногда подумываю о няньке, хотя бы на три утренних часа, но… ревность или ее исток: ревностность. Не могу допустить, что Мура будут касаться чужие руки. Пока не могу.
Гулянье пожирает 3/4 дня, остальная четверть все, что Вы знаете. На себя только поздний вечер, но — силы не те, порох не тот, голова не та, и — письма (нет-нет да надо ответить, кроме того, каждый день пишу С<ергею> Я<ковлевичу>.