Письма

По Эдгар Аллан

[Подписи нет]

МИСТРИС КЛЕММ К АННИ

Моя милая Анни, - Бог услышал мои молитвы и еще раз вернул мне моего бедного любимого Эдди. Но каким измененным?! Я едва узнала его. Я была почти полубезумной, не имея от него вестей, и знала, что случилось что-то страшное, и, о! как близка я была к тому, чтобы потерять его. Но наш благой и добрый Бог спас его. Кровь холодеет вокруг моего сердца, когда я об этом подумаю. Я читала его письмо к вам и сказала ему, что считаю это очень себялюбивым желать, чтоб вы приехали; потому что я знаю, любимое мое дитя, это было бы неудобно... Эдди сказал мне о всей вашей доброте к нему. Бог да благословит вас за нее, родная моя любимица. Я прошу вас, пишите часто. Он бредил всю ночь о вас, но теперь он спокойнее. Я тоже очень больна, но сделаю все, что могу, чтобы утешить и развеселить его. Как я чувствовала за вас, милая - милая, когда я читала страшный рассказ о смерти вашего бедного двоюродного брата. Слышали ли вы что-нибудь о мистрис Л.
– со времени ее трагического выступления? Она мне никогда не нравилась, я говорила это с самого начала. Скажите мне о ней все.

Прощайте, моя милая, Ваша родная М. К.

Ноябрь 16-го 1848

ЭДГАР ПО К АННИ

Фордгам, ноября 16-го, 1848

О, Анни, Анни! какие жестокие мысли... должны

были мучить ваше сердце во время этих последних страшных двух недель, когда вы ничего не имели от меня, ни даже одного малого слова, которое бы сказало вам, что я еще жив... Но, Анни, я знаю, что вы чувствовали слишком глубоко свойство моей любви к вам, чтобы сомневаться в этом хотя бы на мгновенье, и эта мысль была моим облегчением в горькой моей скорби. Я мог бы снести, чтобы вы вообразили какое угодно другое зло, кроме этого одного - что моя душа была неверна вашей. Зачем я не с вами сейчас, я сжал бы вашу милую руку в моей и глубоко бы заглянул в ясное небо ваших глаз; и слова, которые теперь я могу только написать, могли бы проникнуть в ваше сердце и заставить вас понять, что это есть, что я хотел бы сказать... Но - о, моя собственная, нежная сестра Анни, мой чистый красивый ангел... как объясню я вам горькую, горькую боль, которая терзала меня с тех пор, как я вас оставил? Вы видели, вы чувствовали агонию печали, с которой я сказал вам "Прощайте" - вы вспомните мое выражение, такое мрачное - выражение страшного, ужасающего предчувствия Зла. Поистине - поистине мне казалось, что Смерть приближалась ко мне даже тогда и что я был вовлечен в тень, которая шла перед ней... Я говорил себе: "Это в последний раз, пока мы не встретимся в Небе". Я не помню ясно ничего с этого мгновенья до тех пор, как я очутился в Провиденсе. Я лег спать и проплакал всю долгую, долгую чудовищную ночь Отчаяния - когда день занялся, я встал и попытался успокоить мой ум быстрою прогулкой на холодном остром воздухе - но все было напрасно - Демон продолжал меня мучить. Наконец, я добыл две унции настоя из опиума и, не возвращаясь в мою гостиницу, сел в обратный поезд, направляющийся в Бостон. По приезде я написал вам письмо, в котором открыл все мое сердце вам - вам... я сказал вам, как моя борьба больше того, что я могу вынести... я потом напомнил вам о том священном обещании, которое было последним, потребованным мною у вас при разлуке - обещании, что, при каких бы то ни было обстоятельствах, вы пришли бы ко мне к моей постели смертной. Я умолял вас прийти теперь, упоминая место, где меня можно найти в Бостоне. Написав это письмо, я проглотил около половины опиума и поспешил на почтамт - намереваясь не принимать остального, пока я не увижу вас - потому что я не сомневался ни минуты, что Анни исполнит свое священное обещание. Но я не рассчитал силы опиума, ибо, прежде чем я достиг почтамта, рассудок мой совершенно исчез, и письмо не было отправлено. Позвольте мне обойти молчанием - любимая сестра моя, чудовищные ужасы, которые за этим последовали. Некий друг был близко, он помог мне, и (если это может быть названо спасением) спас меня, но только за эти последние три дня я сделался способен припомнить, что произошло в этот темный промежуток времени. Как кажется, после того как опиум был выброшен из желудка, я стал спокоен, и для случайного наблюдателя - был здоров - так что мне позволили вернуться в Провиденс...

Это не много, что я прошу, нежная сестра Анни, моя мать и я, мы найдем небольшой коттедж - о, такой маленький, такой очень скромный - я был бы далеко от мирской суеты - от тщеславия, которое мне ненавистно, - я стал бы работать днем и ночью, а при усердии я мог бы сделать так много. Анни! это был бы Рай свыше моих самых безумных надежд - я мог бы видеть кого-нибудь из вашей дорогой семьи каждый день, и вас часто... не трогают ли эти картины самое сокровенное ваше сердце?.. Я теперь дома с моей милой матерью, которая старается доставить мне облегчение - но единственные слова, которые успокоительно ласкают меня, это те, что она говорит об Анни - она говорит мне, что она написала вам, прося вас приехать в Фордгам. О, Анни, разве это невозможно? мне так худо - так страшно безнадежно худо, и в теле и в духе, что я не могу жить, если только я не буду чувствовать, что ваша нежная, ласковая, любящая рука прижимается к моему лбу - о, моя чистая, целомудренная, великодушная, красивая сестра Анни! Разве не возможно для вас приехать, хотя бы на одну короткую неделю? Пока я не овладею этим страшным волнением, которое, если оно продлится, или разрушит мою жизнь, или доведет меня до безнадежного сумасшествия.

Прощайте - здесь и там - навсегда

ваш собственный Эдди.

ЭДГАР ПО К АННИ

[Без даты]

...Анни!.. мне кажется так много времени прошло с тех пор, как я написал вам, что я чувствую себя осужденным и почти трепещу, думая, нет ли у вас злых мыслей об... Эдди... Но нет, вы никогда не будете сомневаться во мне ни при каких обстоятельствах - ведь правда?.. Мне кажется, что Судьба против нашего скорого свидания - но ведь мы не позволим расстоянию уменьшить нашу привязанность, и скоро все будет хорошо. О, Анни, несмотря на столь многие мирские печали - несмотря на все беспокойство и искажение (которое так трудно переносить), нагроможденное на меня Бедностью за такое долгое время - несмотря на все это, я так - так счастлив при мысли, что вы действительно любите меня. Если б вы жили столько же, сколько я, вы поняли бы вполне, что я разумею. Поистине, поистине, Анни, ничего нет в этом мире достойного жизни, кроме любви - любви не такой, какую я, как я однажды думал, чувствовал к мистрис *, но такой, как та, что горит в сокровенности души моей к вам - такой чистой - такой не мирской - любви, которая принесет всякие жертвы ради вас... Если бы я мог совершить все, чего я хотел, никакая жертва не показалась бы мне слишком большой, я чувствую такую горячую, такую напряженно-страстную жажду показать вам, что я любил вас... Пишите мне... как только у вас будет минутка, хотя бы одну строку... Я начинаю устраиваться с деньгами, по мере того как мое душевное состояние улучшается, и скоро - очень скоро, надеюсь, я буду совершенно вне затруднений. Вы не можете представить себе, как я трудолюбив. Я решил сделаться богатым восторжествовать - ради вас, нежная... Поцелуйте от меня милую Сару {Младшая сестра Анни. (К. Б.)} - скажите ей, что я скоро ей напишу - мы говорим так много о ней. Когда вы будете писать, скажите мне что-нибудь о Б.
– Уехал ли он в Ричмонд? или что он делает? О, если бы я только мог быть ему полезен каким-нибудь образом! Передайте мой привет всем - вашему отцу и матери, и милой, маленькой

Кэдди, и мистеру Р.
– и мистеру К.
– А теперь прощайте, родная моя милая сестра Анни!

[Подписи нет]

ЭДГАР ПО К САРЕ

Фордгам, ноября 23-го, 1848.

Милая Сара, - родная моя милая сестра Сара. Если есть сколько-нибудь жалости в вашем сердце, ответьте мне немедленно и дайте мне знать, почему у меня нет вестей от Анни. Если она не откликнется скоро, я, конечно, умру. Мне грезится всяческое злое; иногда я даже думаю, что я ее оскорбил и что она больше... и думать обо мне не хочет. Я написал ей длинное письмо восемь дней тому назад, вложив в него письмо от моей матери, которая опять писала 19-го. Ни слова мы не получили в ответ. О, Сара, если бы я не любил вашу сестру самой чистой и самой беспритязательной любовью, я не осмелился бы довериться вам - но вы знаете, как правдиво, как чисто я люблю ее и... я знаю также, как невозможно видеть и не любить ее. В самых безумных моих снах я никогда не представлял себе существа, так всецело чарующего - такого доброго - такого правдивого - такого благородного - такого чистого - такого целомудренного - ее молчание наполняет всю мою душу страхом. Получила ли она мое письмо? Если она на меня сердится, скажите ей, милая Сара, что на коленях я умоляю ее простить меня - скажите ей, что я ее раб во всем - что все, что бы она ни велела сделать, я сделаю - если даже она скажет, что я никогда более не должен ее видеть или писать ей. Пусть только она откликнется еще раз, и я снесу все, что бы ни случилось. О, Сара, вы сжалились бы надо мной, если б вы знали пытку моего сердца, в то время как я пишу вам эти слова. Не откажитесь ответить мне тотчас.

Бог да благословит вас, моя нежная сестра

Эдгар

ЭДГАР ПО К АННИ

Вторник, утро - 28.

Анни, - милая мать моя объяснит вам, почему я не могу написать вам подробно - но я должен написать лишь несколько слов, чтоб вы могли видеть, что я здоров, а то вы стали бы подозревать, что я болен. Все хорошо!.. Надеюсь, что я отличился на лекции - я старался, чтоб это было так, ради вас. Присутствовало 1800 человек, и какие аплодисменты! Это было гораздо лучше, чем в Ляуэле. Если бы вы только были там... Передайте мою нежнейшую любовь всем

Эдди

ЭДГАР ПО К АННИ

[Около 23 января, 1849]

Верная Анни! Как буду я всегда благодарен Богу за то, что Он дал мне, во всех моих превратностях, такого верного, такого красивого друга! Я был глубоко ранен жестокими утверждениями вашего письма, и, однако же, я предвидел почти все... Из глубины моего сердца я прощаю ей все, и простил бы ей еще более {Речь идет о Елене Уитман. (К. Б.)}. Некоторую часть вашего письма я не вполне понимаю. Если ваши слова нужно понять так, что я нарушил мое обещание вам, я просто говорю, Анни, что я его не нарушил и с благословения Бога не нарушу никогда. О, если бы только вы знали, как счастлив я, блюдя его во имя вас. Вы никогда не могли бы поверить, будто я нарушил его. Слухи - если были какие-нибудь слухи - могли возникнуть, однако, благодаря тому, что я делал в Провиденсе в тот страшный день - вы знаете, что я разумею: - о, я дрожу при одной мысли об этом. Что... ее друзья будут дурно говорить обо мне, это неизбежное зло - я должен это снести. На самом деле, Анни, я начинаю быть более мудрым и не беспокоюсь более столь много, как делал это раньше, о мнениях людей, в каковых я вижу собственными моими глазами, что поступать великодушно рассматривается как умысел и что быть бедным значит быть негодяем. Я должен сделаться богатым богатым. Тогда все будет хорошо - но до тех пор я должен принять, что мною будут злоупотреблять. Я глубоко сожалею, если мистер Р. {М-р Ричмонд, муж Анни. (К. Б.)} будет дурно думать обо мне. Если вы можете разубедить его в ошибке - и во всем, действуйте за меня как вы сочтете наилучшим. Я отдаю мою честь, как я отдал бы мою жизнь и душу, целиком в ваши руки; но, в этом одном, я скорее не доверил бы никому другому, кроме вашей милой сестры.

Я влагаю в конверт письмо к мистрис Уитман. Прочтите его - покажите его только тем, в кого у вас есть вера, и потом запечатайте его и отправьте из Бостона. Когда придет ее ответ, я пошлю его вам: это убедит вас в правде. Если она откажется ответить, я напишу мистеру Крокеру. Кстати, если вы знаете точное его имя и адрес, пошлите мне... Но пока вы и ваши любят меня, что нужды мне беспокоиться об этом жестоком, несправедливом, расчетливом мире?.. Во всех моих душевных тревогах и затруднениях я все чувствую в тайниках души моей какую-то божественную радость - счастье невыразимое которое, кажется, ничто не нарушит.

Я надеюсь, что мистер К. здоров. Напомните ему обо мне и спросите его, видел ли он мое "Рассуждение о стихе" в последних октябрьском и ноябрьском номерах Southern Literary Messenger... Я так деятелен теперь и чувствую столько энергии. Приглашения писать сыплются на меня каждый день. За последнюю неделю у меня было два предложения из Бостона. Вчера я послал статью в American Review, о "Критиках и критике". Не так давно я послал в Metropolitan очерк под названием "Коттедж Лэндора": там есть нечто об Анни, появится это, как я думаю, в мартовском номере. В Южный литературный вестник я послал пятьдесят страниц "Заметок на полях", по пяти страниц на каждый месяц в текущем году. Я прочно договорился также с каждым журналом в Америке (кроме National Питерсона), включая один цинциннатский журнал, называемый The Gentlemen's. Таким образом, вы видите, что мне нужно только твердо держаться в бодром настроении, чтобы выйти из всех моих денежных затруднений. Наименьшая цена, которую я получаю, это 5 долларов за "страницу Грэхэма", и я легко могу средним счетом написать 1 1/2 страницы в день, то есть заработать 7 1/2 долларов. Как только "денежные переводы" придут, я выйду из затруднения. Я прочел, что Годи объявляет какую-то мою статью, но я совершенно не ведаю, что бы это было. Вы просите меня, Анни, чтобы я указал вам какую-нибудь книгу для чтения. Видели ли вы "Percy Ranthope", мистрис Гор? Вы можете достать эту книгу в любом агентстве. Я читал ее последние дни с глубоким интересом и извлек из нее также и большое утешение. В ней рассказывается стезя одного литературного деятеля и дается справедливая точка зрения на истинные задачи и истинные достоинства литературного характера. Прочтите ее ради меня.

Но в одном пребудьте уверены, Анни, - от этого дня впредь я избегаю чумного общества литературных женщин. Это бессердечная, противоестественная, ядовитая, бесчестная шайка, без какого-либо руководящего принципа, кроме безудержного самопочитания. Мистрис Осгуд есть единственное исключение, которое я знаю... Поцелуйте от меня маленькую Кэдди и поклонитесь от меня мистеру Р. и всем.

За последние две недели у меня была чрезвычайно беспокойная головная боль...

[Подписи нет]

ЭДГАР ПО К АННИ