Письмо на панцире

Ефетов Марк Симович

— А ей уже сделали операцию?

— Можно и нам её навестить?

При слове «операция» выбежал вперёд Гарри. Он ловко вскочил на большой плоский камень и, сложив рупором ладони у рта, крикнул:

— Я буду сказать важный разговор!

Шумно стало вокруг вожатой Веры. Теперь, перебивая друг друга, говорили не только по-русски, но на разных языках, и потому разобрать что-либо было невозможно.

— Спокойно, — негромко, но властно сказала Вера. Потом это же слово она повторила по-английски и по-французски.

— Гарри, подойди ко мне.

Теперь

Гарри говорил с Верой на своём родном языке. Он объяснил ей, что согласился со своей руководительницей группы. В конце концов, если банк и лопнул, у дяди действительно хватит денег, потому что есть же у него не два, а три очень длинных автомобиля, и ферма у него тоже останется. Пусть дети не пускают шапку по кругу для него. Но вот Вите на операцию надо собрать обязательно. Операция — это очень-очень дорого. Когда его маме делали операцию…

Тут Вера прервала Гарри:

— У нас лечат и делают операции бесплатно.

— Но, может быть, не всем? — возразил Гарри.

— Всем! — твёрдо сказала Вера. — Анатолий, ты почему тянешь руку, как в школе на уроке? Ну, выходи сюда.

Толя вышел вперёд.

— С Витой я первый познакомился ещё по дороге из Симферополя. Можно, я поеду к ней в Ялту?

Снова стало шумно. Вера подняла обе руки, как дирижёр, когда оркестру надо почти замереть:

— Прежде всего тише. Когда врачи разрешат, Виту можно будет навестить. Я думаю, что это будет скоро. И ещё я думаю, что поедет Василь и, может быть, поедешь ты, Толя, как самый старый знакомый Виты… Да, да, девочки, из вас тоже кто-нибудь поедет. Только пока я никаких обещаний вам не даю. Во-первых, ещё неизвестно, что скажут врачи и скольких человек пустят навещать больную. А во-вторых, мы ещё посоветуемся.

— Понятно, — сказал Василь. — Только я хотел сказать, что у нас с Анатолием есть к Вите очень важное дело.

— Василь! — выкрикнул Толя. — Ты что?! Мы ж условились…

Василь сам себе зажал рот, и всем стало ясно, что речь идёт о какой-то тайне.

ДРАКА НЕ СОСТОЯЛАСЬ

У каждого мальчика в жизни наступает день, когда его обуревает сильное желание не просто путешествовать, а обязательно совершить подвиг, найти зарытый клад или, что особенно интересно, победить врага или раскрыть тайну. В один из дней, когда Василь был в Артеке, такое желание стало его обуревать. Хотя он не был тщеславным, но ему всё сильнее и сильнее хотелось найти черепаху почтальона, поймать её и расшифровать буквы на панцире.

Когда Василь встретил черепаху-почтальона и побежал к вожатой, чтобы узнать, как прошла операция у Виты, он нигде не смог разыскать Веру. Потом оказалось, что вожатая в это время сидела у главного врача Артека, который по прямому проводу связался с Ялтой и узнавал о Витиной операции.

Врачи — люди осторожные. Хотя Вита спустя несколько минут после операции сказала отцу, что аппендицит у неё вырезали и выбросили, врачи заявили начальнику Артека, что ничего не

могут сказать о состоянии Виты раньше, чем через день-два. Это называется послеоперационный период, и в это время всякое может случиться.

Что было делать Василю? Веру он не нашёл. От старшего вожатого получил нагоняй за отлучку. Ему было обещано, что к этому добавят ему ещё на вечерней линейке.

Грустно было на душе у Василя. В последний предвечерний час перед линейкой он шел по дорожке от столовой к корпусу так низко опустив голову, будто искал что-то на асфальте. И вот так, идя и разглядывая носки своих тапочек, он уткнулся Толе в живот.

— Ты что?! — Толя поправил пряжку на поясе. — Бодаешься, как козёл!

— Извини, я задумался.

— О чём же ты задумался, мыслитель? Куда дырка денется, если бублик съесть, как повидло попадает в конфету-подушечку, а может быть, как слетать в космос?

— Да нет, — сказал Василь, — дело тут, понимаешь, одно, таинственное.

Вот тут-то Толя насторожился. Кто из нас не заинтересуется, если пойдёт речь о тайне?

Помолчали. Неожиданно Толя схватил Василя за плечи и крепко потряс:

— Можешь на меня положиться. За мной, как за каменной стеной. Никому ни звука.

— Да ну, может, это и не такая уж тайна, а загадка, понимаешь.

— Тем более. Я все кроссворды решаю. Обожаю загадки.

— Ты, Толик, про черепах что-нибудь знаешь?

— Скажешь тоже! У меня дома черепаха была. Мне мама в день рождения купила в зоомагазине.

Что говорить, Толя знал о черепахах куда больше, чем Василь. Прежде всего он, можно сказать, поразил Василя:

— А ты знаешь, что черепаха может не есть и не пить…

Тут Толя сделал паузу и, хитро прищурившись, посмотрел на Василя.

— Что ж ты замолчал? Верблюд тоже может несколько дней… Ну, Толя, скажи, сколько черепаха может не принимать пищи? Мы это не проходили. Неделю? Да?

— А вот и нет!

— Месяц? Как медведь, который зимой лапу сосёт?

— А вот и нет!

— Ну что ты зарядил своё «а вот и нет»! Ты толком скажи: сколько времени черепаха может голодать?

— А ты угадай. Я ж тебе сказал, что у меня была черепаха. Я знаю о ней всё про всё. Ну!

— Не буду угадывать. Хочешь — говори, не хочешь — не дразнись. Знаешь — и ладно. Тоже мне профессор по черепахам…

Василь отвернулся, будто черепаха его вовсе не интересовала.

И тогда Толя выпалил:

— Шесть лет! Вот!

— Что?! Это ты врёшь. Такое и барон Мюнхаузен не рассказывал.

— При чём тут Мюнхаузен?! Я тебе точно говорю, что в Парижском ботаническом саду одна болотная черепаха тихо-спокойно прожила шесть лет, совершенно не принимая пищи.

— Д-да… — смог только произнести Василь. — А ты всё-таки не врёшь? — Он сам никогда не врал и был доверчив. Но тут уже услышал такое, что поверить было просто невозможно.

— А ты проверь, почитай. Черепаха — это тебе не кролик. Знаешь, сколько на свете видов самых разных черепах?