Письмо ни от кого
Шрифт:
Немного освоившись на новом месте работы, я перетянул к себе на должность старшего опера Далайханова Айдара, с которым почти пять лет бок о бок отработал в Кировском РОВД. Далайханов, которому я привык доверять, как самому себе, стал моим соседом по кабинету.
В последний день уходящего года я добрался до управления только в четвертом часу утра. В моем кабинете царила идиллия: Айдар, откинувшись в кресле, дремал за моим столом, а за его столом, уткнув головы в столешницу, кемарили две девицы из кафе.
– С
Девушки очнулись, стали растирать ладошками заспанные лица. Я согнал Айдара с моего кресла, достал сигареты, закурил.
– Гражданки Маша и Люба! – строгим официальным тоном сказал я. – Содержимое дамских сумочек и карманов – на стол! И еще: не делайте так, чтобы у меня появился соблазн поискать запрещенные предметы в запрещенном месте.
Ночные гостьи безропотно вывалили содержимое сумочек на стол, вывернули карманы. Ничего интересного они при себе не имели.
– Я схожу, наберу воды, – Айдар взял чайник, в дверях заговорщицки подмигнул мне.
Я чуть не остановил его гневным окриком. Хитрое подмигивание означало, что он с девицами весь вечер баклуши бил, разговоры за жизнь вел, а мне, своему начальнику, предоставил почетное право вправлять ночным гостьям мозги. Все стараются в конце года переложить свою работу на других: мой начальник оставляет меня одного на месте происшествия, а мой ближайший соратник сваливает на меня самую неблагодарную работу. Ладно, не привыкать.
– Слушайте меня внимательно, – обратился я к свидетельницам. – Сегодня предпраздничный день. Наверняка вы уже приготовились хорошо и весело встретить Новый год, и я бы не советовал вам менять бокал пузырящегося шампанского на жесткие нары изолятора временного содержания.
Маша-богомол открыла рот, чтобы выразить свой протест, но я жестом велел ей молчать.
– Маша и Люба! Я предлагаю вам в оставшееся до утра время поработать в продуктивном режиме: я задаю вопросы, вы отвечаете. Если я сочту, что вы мне врете или что-то утаиваете, то вы обе из моего кабинета поедете в ИВС отбывать пятнадцать суток административного ареста. Важное дополнение: любое вранье будет наказано через коллектив – врет один, наказываются все.
– За что нас в ИВС? – обиженно надув губки, спросила Люба.
Я улыбнулся девушке. Судя по ее реакции, в связке Маша – Люба она была слабым звеном и должна была первой пойти на контакт. Внешне Люба выглядела полной противоположностью долговязой подруге. Крашеная блондинка, невысокого роста, широкобедрая, с внушительным бюстом. На таких полногрудых сочных девиц очень падки мужчины южных национальностей.
– За что в ИВС? – переспросил я. – Вы обе матерились в кафе, и тому есть свидетели.
– Мы? Матерились?! – в негодовании девушки привстали
– Сидеть! – рявкнул я. – Сегодня утром к нам в управление придет с десяток дружинников. Под мою диктовку они напишут заявления, что лично слышали, как вы матом посылали пытавшихся облагоразумить вас сотрудников милиции. Этими сотрудниками будем я и Айдар Кайратович.
Я прислушался. В коридоре раздавались шаги возвращающегося с чайником Айдара.
– Сейчас вернется мой напарник, спросите у него, реально вам сегодня заехать в ИВС или нет?
– Ничего мы спрашивать не будем, – за двоих ответила Маша. – Задавайте вопросы.
– Ну что же, начнем! Что вы делали в кафе: покушать зашли или познакомиться с интересными мужчинами?
– Познакомиться, – тоном уличенной грешницы выдохнула Маша.
Люба в знак согласия молча покивала головой.
– Нет, нет, красавицы, так дело не пойдет! – поморщился я. – Что это за односложные ответы? Вы что, решили мне одолжение сделать? Напоминаю: если у нас не состоится продуктивный диалог, вы обе поедете на нары бельевых вшей кормить. Там, в ИВС, как ни борются, сколько ни дезинфицируют, никак не могут их вывести. Блоха, знаете, как кусается? Как цапнет, так кровавый прыщ вскочит.
Вздрогнув от слова «прыщ», Люба руками поправила прическу, проверила, не успела ли какая блоха запрыгнуть на нее в коридорах городского УВД.
– Девушки, – я постарался сменить жесткий официальный тон на покровительственно-отеческий, – я ведь разговариваю с вами только по доброте душевной, а не в силу служебной необходимости. Вы что думаете, я не представляю, с какой целью вы сидели в кафе? Я прекрасно обо всем осведомлен, но я хочу послушать ваши ответы и сделать вывод, врете вы мне или нет.
– Ничего мы не врем, – пробурчала разобравшаяся с прической Люба.
– Тогда я повторю вопрос: сколько стоит «знакомство» с вами, как и где оно происходит, у кого какая доля от любовных утех.
Девушки переглянулись, определяясь, кому из них первой начинать. Я решил им немного помочь.
– Маша Ивлева, начнем с тебя. Ты подруга директора кафе, тебе и карты в руки.
– Почему это я – его подруга? – запротестовала девушка-богомол.
– Евгений Викторович сам мне об этом сказал.
– Он не мог так сказать, – твердо возразила она. – Евгений Викторович – мой родной дядя.
– Разве дядя не может быть другом? – сказал я первое, что пришло на ум.
– Может, – усмехнулась Маша, – только не в этом смысле.
– Андрей Николаевич, – пришел мне на выручку вернувшийся на рабочее место Далайханов, – время идет. Давайте не будем дискутировать на избитую тему «дядя и племянница». Маша, отвечай про знакомства.
Маша глубоко вздохнула, посмотрела мне в глаза и начала: