Письмо Россетти
Шрифт:
Проталкиваясь через праздничные толпы, Алессандра ни на минуту не забывала о письме, которое лежало в маленькой сумочке, притороченной к поясу. Она скрепила его личной печатью и подписью, ибо Большой совет никогда не рассматривал анонимных посланий – чтобы не допустить использование “львиной пасти” для сведения личных счетов. Скоро маркиз и его приспешники узнают, кто раскрыл их преступные планы, и тогда жизнь ее будет в опасности. Но разве могла, разве имела она право поступить по-другому? Ведь республике грозит беда. И это ее гражданский долг – опустить письмо в “львиную пасть”, запустить в действие колеса
Алессандра собрала все остатки храбрости и двинулась к Порта-делла-Карта, парадным воротам Дворца дожей. А потом резко остановилась, потрясенная неожиданным зрелищем.
Между двумя мраморными колоннами, у нижних ступеней при входе во дворец, вырисовывалась на фоне темного, беззвездного неба фигура повешенного. Ноги у него были сломаны, все лицо залито кровью, тело сплошь в синяках и едва прикрыто грязными лохмотьями. И несмотря на то что висел он прямо над игровыми столами, расставленными между колоннами, никто из участников костюмированного празднества, похоже, не обращал на него внимания.
Подул ветер, и висельник начал медленно вращаться на веревке, плотно обхватившей шею. Свет от костра внизу оживил его широко раскрытые безжизненные глаза, в уголках губ заиграли тени, и гримаса смерти превратилась в подобие ухмылки. Алессандра стояла точно громом пораженная, казалось, казненный вдруг волшебным образом ожил. Он как будто говорил с ней, предупреждал еле слышным хриплым шепотом: “Ты могла бы болтаться на этой веревке, если бы не принесла письмо… но от него зависит судьба твоего возлюбленного…”
“Дьявол меня попутал, – подумала Алессандра, – ни за что не связалась бы с этим письмом, если бы не человек, которого люблю…” Она снова взглянула на висельника и поняла, что жизнь давно покинула это тело. Это всего лишь труп, болтающийся на веревке. Не больше и не меньше, и нет в том ничего особенного… Хотя, конечно, зрелище не из приятных. Впрочем, ей доводилось видеть тут повешенных и прежде, и она прекрасно знала: говорить они не могут. Алессандра тряхнула головой, точно хотела избавитьсяот назойливого нашептывания висельника, и отвернулась. Чем скорей сделает она свое дело и уйдет отсюда, тем лучше.
А что касается того, кого она любила… Он-то ведь ее не любит, верно? Однако шаг она замедлила. “Дьявол попутал”, – подумала она и прошла через арку ворот в темный и тихий двор.
ГЛАВА 1
– К тысяча шестьсот восемнадцатому году закат Венецианской империи стал уже очевиден, – сказала Клер Донован и сунула карточку библиотечного каталога в самый низ стопки, подавив желание начать ею обмахиваться.
В лекционном зале исторического общества города Харриот жара и духота стояли просто удручающие. С высоты подиума Клер видела, что и ее слушатели страдают от жаркой не по сезону погоды. Обмахиваются программками и листками с записями, отирают пот со лба носовыми платками.
– И хотя республика была еще сильна и могущественна, ее окружали враги: Османская империя, Франция и, пожалуй, самый грозный из врагов, Испания. В ту пору Испания была самой процветающей и могущественной из стран западного мира и оказывала давление на Италию. Сама же Италия совсем не походила тогда на единую страну,
Клер умолкла, капельки пота стекали по шее за воротник. Господи, ну и жарища! Усугублялось все это и тем, что на первую свою лекцию она вышла в непривычном наряде: вместо любимой майки и брюк цвета хаки надела блузку, юбку и блейзер. А длинные рыжеватые волосы, которые обычно спадали на спину, заплела в аккуратную косичку – казалось бы, так должно быть прохладнее. Она покосилась на записи о заговоре Испании против Венеции в 1618 году и попыталась собраться с мыслями.
– Маркиз Бедмар… – начала она, а затем снова умолкла, услышав в зале тихое, но вполне отчетливое перешептывание.
Вслед за тем раздался скрип складного металлического стула, шуршание одежды, с трудом сдерживаемое покашливание. “Нет, – подумала Клер, – это они не нарочно, и не так уж все это и мешает. Не обращай внимания и сосредоточься”. И она, сделав над собой немалое усилие, вновь всмотрелась в конспекты. Слова и образы соединились, и она представила себе Венецию семнадцатого века и Алессандру Россетти, которая с трепетом направлялась к bocca di leone. Но в следующую секунду картина эта померкла, и она увидела, что стоит перед небольшой группой почти незнакомых ей людей, почувствовала, как ей жарко и душно, и внезапно удивилась тому, что она вообще здесь делает.
Нет, это никуда не годится. Если уж она не в состоянии прочесть занимательную лекцию членам исторического общества, как же собирается она тогда защищать докторскую диссертацию перед оппонентом, знаменитым своим ехидством Клавдием Хиллардом, и остальными членами гарвардского комитета, которые будут пожирать ее подозрительными и неодобрительными взглядами?…
Она отпила глоток воды из пластикового стаканчика, что стоял на краю трибуны, и подняла глаза на аудиторию. Элрой Дуган крепко спал, но остальные вроде бы смотрели с интересом. Почти все женщины, почти всем далеко за семьдесят, но в глазах читается внимание и одобрение. Может, ее лекция вовсе не столь уж и безнадежна, как ей показалось?
Клер улыбнулась всем этим лицам, смахнула пот со лба.
– Маркиз Бедмар, посол Испании в Венеции… – начала она, но голос тотчас прервался.
Странно. Строки в конспекте расплывались, сливались в мутное пятно. А уши словно кто-то заткнул ватой. Ноги дрожали и подгибались в коленях, голова кружилась. Она ухватилась за край трибуны, чтобы не упасть.
В переднем ряду миссис Бренфорд Биддл, директор исторического общества, подалась вперед, с тревогой присматриваясь к лектору.
– Венеция… – снова начала Клер и удивилась, внезапно заметив, с каким выражением смотрит на нее миссис Биддл.