Пистолет с музыкой
Шрифт:
— Дайте подумать.
— Мне некогда. Если Барри здесь нет…
— Он наверху. Давайте деньги.
— Отведи меня наверх.
Подошел бармен и показал башкунчику в тоге половину сотенной.
— Отведи его наверх, — сказал он. — Пусть Барри сам решает.
Башкунчик посмотрел на свои часы, потом на меня и кивнул, будто время имело значение для его решения. Впрочем, может, и имело.
— О’кей, — сказал он. — Пошли.
Он слез с тумбы, поправил свою тогу и быстрым шагом направился куда-то в
Башкунчики превратили заднюю комнату в темную, вонючую гостиную. Они сидели там в кружок, передавая друг другу через низкий стол огромную дымящуюся трубку. Одну из ножек стола заменяло полено. На стене висело, покосившись, радио, из которого неслась прерываемая треском помех музыка. Я чуть не закашлялся от ядовитого дыма трубки.
— У меня покер: три вопроса, два ответа, — произнес один.
— Колпак — это матерчатый конус с вышивкой, — последовал ответ.
При нашем появлении разговор смолк, и они окинули меня равнодушными взглядами. Я не понимал смысла их разговора. Впрочем, это меня не касалось. Башкунчик в тоге провел меня через служебную дверь с другой стороны комнаты, и стоило ему закрыть ее за нами, как разговор возобновился.
Мы оказались в бывшем вестибюле гостиницы. Окна здесь тоже были заколочены, но сквозь щели проникало достаточно света, чтобы я понял: то, что я принял сначала за мох под ногами, было просто прогнившим ковром, а то, что казалось падающим на плечи дождем, на поверку было клочьями паутины. Я пришел сюда лет на десять раньше, чем это превратится в настоящие мох и дождь. Я остановился перед лифтом, но башкунчик пошел дальше, на лестницу. Или лифт не работал, или башкунчики просто не доставали до кнопок.
В комнате на втором этаже сидело четверо башкунчиков, и среди них тот, в джемпере с рыбкой, что забрал мою лицензию. Двое смахивали на девочек. Я вошел. Тот, что лежал на кровати, поднял голову и посмотрел на меня, и я сразу же узнал его: я видел его в дни наблюдения за домом на Кренберри-стрит.
На мгновение мне показалось, что его голова покрыта волосами, потом я увидел, что это коротко остриженный женский парик. Меня не проведешь. Под париком Барри Гринлиф был таким же лысым, как и все остальные башкунчики.
Никто не проронил ни слова. Я изо всех сил старался найти в его чертах сходство с Пэнси Гринлиф, Мейнардом Стенхантом и прочими замешанными в дело лицами. Безуспешно. Вдобавок, эволюционная терапия начисто стерла индивидуальные различия.
Остальные башкунчики сидели в круг у кровати Барри и подвинулись, освобождая мне место. Барри повернулся, положив голову на руку, и парик съехал ему на ухо. Сесть было некуда, если не считать пола, и по зрелом размышлении я остался стоять.
— Привет, Барри, — сказал я. — Меня зовут Конрад Меткалф. Я работаю на твоего дядю
— Какого дядю? Я не знаю такого, — его голос был негромкий, но недовольный.
— Ортона Энгьюина, брата Пэнси…
— Ладно, ладно. Что вам нужно?
— Я исследую вашу генеалогию, не хватает только нескольких ветвей. Кто твой отец, Барри?
— У меня нет отца.
— Это Мейнард Стенхант?
— Мой отец — доктор Теодор Тустренд. Изобретатель эволюционной терапии. Он наш общий отец. — Он повернулся к своей маленькой аудитории. — Кто ваш отец?
— Доктор Тустренд, — откликнулся один из башкунчиков.
— Видите? Он отец нам всем.
— Сегодня утром я был у архитектора, — сказал я. — Он начертил дом для башкунчиков на Кренберри-стрит. Кто-то заплатил ему за это, и я не думаю, что это доктор Тустренд.
— Валяйте дальше, — сказал Барри. — Куда вы клоните?
— Кто-то заботится о тебе, Барри. Кто-то надеется, что ты вернешься домой, и готов тратить уйму денег, чтобы тебе там понравилось. Я знал Мейнарда Стенханта. У него много денег, но он не подходит. Вряд ли он стал бы тратить их все на тебя.
Барри сделал вид, будто зевает.
— Кто твой отец, Барри?
— Архитектор, наверное. А вы как считаете?
— Чем больше я приглядываюсь, тем более отчетливо вижу связь между Денни Фонеблюмом и домом на Кренберри-стрит. На чертежах его имя, не Стенханта. Считается, что Пэнси работала на него, но никто не говорит, как именно работала. Возможно, родила от толстяка ребенка — это мне так кажется. Родила ему сына и получила в награду дом и пожизненный запас запрещенного зелья и шприцев.
Произнося эти слова, я относился к ним только как к теории, однако она выглядела убедительно. Достаточно убедительно, чтобы копать в этом направлении. Вряд ли ребенок подтвердит мне ее. Интересно только, знает ли он что-нибудь вообще.
— Вы же и так знаете ответ, — сказал Барри. — Зачем вам я?
— Ты член семьи, Барри. Это не лучшая семья, и ты можешь не хотеть иметь с ней ничего общего, но это ничего не меняет. Ты находишься в самом центре всей этой истории. От тебя ничего не требуется, и все же ты участник игры. Когда я узнаю все получше, я вернусь. На всякий случай вот мой телефон.
Я протянул ему одну из своих визиток. Он взял ее не глядя и сунул под матрас.
Я собрался уходить. Я не испытывал разочарования. Я нашел Барри, и теперь у меня появилась версия, с которой я мог работать. Мне не терпелось приняться за дело. Но когда я подошел к двери, Барри заговорил.
— Подождите минуту. Я хочу задать вам пару вопросов.
— Да?
— Кто вам платит?
Я обдумал вопрос.
— Сейчас уже никто.
— Что случилось с моим дядькой, как его там?
— Его забрали в Отдел.