Пистолет с музыкой
Шрифт:
— Привет, малышка, — сказал я.
— Я учусь читать! — гордо объявила киска. Она положила тетрадки на кофейный столик, уселась на ковер и сняла маленькие башмачки.
— Учишься читать? — переспросил я. — А я и не знал, что этому еще учат.
— В лагере для взросления. Я каждый день хожу. И в библиотеку хожу — с мамой.
— Твою маму зовут Челеста? — предположил я. Ох, несдобровать мне, если я и впредь буду вторгаться в чужие дома и допрашивать беззащитных кисок.
— Нет, дурачок. Мою маму зовут
«Бродячей кошкой зовут твою мать», — подумал я, но смолчал.
— Пэнси и Челеста живут вместе, — попробовал я еще.
— Челеста приходит в гости.
— Челеста раньше не приходила, — это было даже слишком просто.
— Нет, дурачок. Челеста приходит очень часто.
Я прикинул их возможные отношения: сестры, любовницы, хозяйка и служанка. В нашем деле поневоле начинаешь сортировать людей по категориям. Кстати, категорий этих не так уж много.
— Не называй меня дурачком, — сказал я. — Вы с Пэнси живете вдвоем.
— Нет, дурачок, — для нее это была забавная игра. — Барри тоже иногда живет с нами.
— Не называй меня дурачком. Барри — это кролик.
— Нет, дурачок. Барри — мальчик.
— Барри — башкунчик, мистер Меткалф, — поправила ее с лестницы Челеста Стенхант. — Саша, ступай наверх и дай нам с мистером Меткалфом поговорить. Пэнси тебя ждет.
— Иду, — сказала киска, однако ей явно хотелось остаться и поиграть еще. — Мистер Меткалф дурачок, Челеста.
— Знаю, — откликнулась Челеста. — А теперь иди.
— До свидания, Саша, — сказал я.
Киска начала подниматься по ступенькам: сначала на всех четырех лапках, потом, спохватившись, на двух. Сверху донеслись голоса и стук закрывающейся двери.
Челеста выглядела хорошо. Ее выдержка заслуживала уважения. Совершенно очевидно она узнала меня и не знала, как к этому отнестись. Ее нижняя губа дрожала, но едва заметно. Единственная слабость, причем ничтожная.
— К вашим услугам, мистер Меткалф. Полагаю, самое время вам представиться. — Она печально помолчала. — Вы работаете на Денни.
Денни. Я мгновенно занес это имя в тот потрепанный блокнот, что я называю своей памятью. Аж перо скрипнуло.
— Нет. Боюсь, что нет. Или это хорошая новость?
— Я ответила сегодня на столько вопросов, что мне хватит до конца жизни. Давайте-ка посмотрим на ваше удостоверение, или я позову на помощь.
— На помощь? — улыбнулся я. — Не самая удачная манера разговора.
— Некоторые ваши высказывания тоже не из самых удачных. — Она протянула руку. — Ваше удостоверение, крутой парень.
Я протянул ей свой фотостат.
— Последнюю работу я выполнял для вашего мужа, миссис Стенхант. Это было две недели назад.
Она изучила фотостат и положила его мне на колени.
— Так, значит, вы и впрямь частный детектив… — она попыталась сообразить, — так значит, вы не работаете на…
— Все
— Вам придется простить меня за резкость, — сказала она. Ей явно хотелось перевести разговор в безопасное русло. — Последние двадцать четыре часа были сплошным кошмаром.
Теперь ее интонация стала иной. Она вполне соответствовала дому, машине и престижному врачу. Хотя ее защитная оболочка и дала брешь, ей удалось довольно быстро ликвидировать последствия этой аварии.
Я не стал ее разочаровывать.
— Вы не обязаны просить у меня прощения. Я и сам был резок. Вы имеете полное право вышвырнуть меня отсюда.
— Со мной уже обращались резко на допросе у инквизиторов, — произнесла она, и ее губа вновь предательски задрожала. Демонстрация женской слабости. Затем последовало новое действие: демонстрация силы воли. — Но если я могу помочь вам чем-нибудь… Другу Мейнарда…
— Вы меня переоцениваете, миссис Стенхант. Ваш муж не относил меня к своим друзьям. Наши отношения строились по принципу «услуга — оплата».
— Ясно. И ваши услуги…
— Я следил за вами около недели. Никаких эмоций. Просто работа.
Она вскинула брови.
— Так эта сценка в баре… тоже работа?
— Если я получаю работу, то работаю круглосуточно, если вы это имеете в виду. Если я что-то с этого имею, что ж, хорошо. — Я даже сам не совсем понял, что хотел этим сказать.
Она открыла сигаретницу на кофейном столике и взяла сигарету, потом долго колдовала со спичками. Все же она волновалась: обращалась с сигаретой как с сигарой, только что кончик не откусила.
— Я не совсем поняла, мистер Меткалф, на работе ли вы сейчас.
— Полагаю, что да. Простите, что вынуждаю вас тратить на меня время. — Я закинул ногу на ногу. — Сказав, что инквизиторы обращались с вами жестоко, вы имели в виду, что они подозревают вас?
Она улыбнулась.
— Нет. Они держались в рамках приличий. Если такая мысль и приходила им в голову, они этого не показали.
— Они не спрашивали вас, где вы находились в ночь, когда произошло убийство?
— Я ответила им, что была здесь, мистер Меткалф. Если об этом спросите вы, я отвечу также.
— Тогда, пожалуй, я и не буду пытаться. Давайте-ка попробуем зайти с другой стороны. Вам известен некто по имени Ортон Энгьюин?
Она ответила быстро, но недостаточно быстро.
— До сегодняшнего утра — нет. Насколько я понимаю, он имел к Мейнарду какие-то претензии.
— Похоже, инквизиторы тоже так считают. Вы уверены, что он не объявлялся на горизонте? По большей части враги получаются из бывших друзей — да вы и сами это наверняка знаете. Он никогда не бывал в этом доме?
— Нет.