Питер да Москва – кровная вражда
Шрифт:
Служба в контрразведке не прошла для Хруля бесследно. Из деревенского парня, чуть ли не в семнадцать лет впервые увидавшего многоэтажные дома, он превратился в ловкого и осторожного хищника, который не доверял никому и всегда готов был вцепиться даже в руку, протягивающую ему кусок мяса. Что-то в тоне Баринова ему не понравилось – не проверяет ли его старый разведчик на преданность хозяину? Он давно усвоил правило: никогда не болтать лишнего.
– Я понимаю, что вы шутите, Яков Степанович… А что касается денег, так я не жалуюсь, на жизнь хватает!
– Разумно. Ладно, кто там у нас еще?
Вдоль набережной
– Я хочу знать, о чем разговаривают в машине, – тихо заметил Баринов.
– Сделаем, – живо отреагировал Хруль и, отойдя в сторону, быстро затерялся среди казенных мундиров. Два месяца назад по приказу Гаврилова он ездил в Германию на выставку радиоэлектронных средств связи. Кроме обыкновенного обывательского любопытства, он имел чисто профессиональный интерес – появилось новое поколение подслушивающих устройств, которые умещались в ушке обычной иголки. Удивительными были возможности этого шпионского оборудования: с его помощью можно было подслушать разговор с расстояния в несколько сотен метров. Несколько экземпляров этой чудо-техники Хруль привез с собой.
Баринов старался ничем не выделяться среди присутствующих. Он, как и все, был одет в милицейский камуфляж, но по взглядам сержантов понял, что они безошибочно угадали в нем туза. Несколько сотрудников службы безопасности «Балторгфлота» дежурили в самом здании.
Подошел Хруль:
– В лимузине сидит Красный. Судя по трепотне, которую я услышал, они в полной растерянности: не подозревали, что аукцион перенесут.
– Ладно, посмотрим, что там выгорит у Андрюши, – бросил Баринов.
Приватизационный конкурс открылся ровно в пятнадцать часов. Огромный зал был заполнен всего лишь на четверть. Кроме участников аукциона, здесь присутствовали несколько корреспондентов местных газет и съемочная группа из Москвы – снимать им разрешили только начало мероприятия.
Аукцион занял час с небольшим. Создавалось впечатление, что конкурс проводится по заранее сверстанному и всем известному сценарию. Мало кто из присутствующих в зале догадывался, что так оно и было. Контрольный пакет акций – сорок два процента – купил концерн «Петротранс», двадцать пять процентов досталось банку «Петропромстрой», остальные мелкие пакеты разошлись по неизвестным фирмам…
В интервью питерской телекомпании новый фактический хозяин «Балтийского торгового флота» Андрей Гаврилов кратко изложил программу действий по спасению обанкротившегося флота и выразил соболезнования по поводу трагической гибели бывшего генерального директора Ивана Борисовича Абрамова.
– Завтра состоятся похороны Ивана Борисовича, – печально глядя в объектив телекамеры, заявил Гаврилов. – На панихиде я обязательно выступлю. Но уже сейчас я знаю, что скажу над гробом Ивана Борисовича. Я поклянусь найти убийц. И не только исполнителей, но и заказчиков этого гнусного преступления. Мы не позволим превратить наш город в криминальную столицу России!
Глава 33
Пустить пулю в лоб
Внезапно
Варяг наутро приехал к Михалычу, и они вдвоем стали кумекать, как действовать дальше.
– Мне предстоит непростой разбор с Шотой, Зарипом, Кайзером и Тимой, – заметил Михалыч со вздохом. – Я же их бабки вложил на три недели под хороший процент. Кто ж мог предположить, что произойдет такой облом? Сто миллионов с лишком мне вернут только к концу месяца. А люди наверняка будут требовать назад свои деньги. И что я им отвечу?
Варяг развел руками:
– Будешь вертеться как уж на сковородке. Деньги надо возвращать. Это факт. Но думаю, и Барон нам должен. Надо его штрафануть.
– Сержант? – с полуслова понял Михалыч.
– Нет, Сержанта я попросил выполнить для меня кое-какое задание. Его я трогать сейчас не хочу, – ответил Варяг.
– Да и негоже классного снайпера выпускать на такого хромоногого кабана, как Барон. Им займется Слон.
На том и порешили. Днем к Михалычу заявился Шота. Вор был одет в белоснежный костюм, который изящно дополняла бордовая бабочка – эдакий грузинский денди. В этот раз Шота явился не один: за его спиной стоял двухметровый неулыбчивый детина с рваными ушами и перебитым носом. Из этого тандема следовало сделать вывод – Шота не доверял! Иной раз он бросал быстрые взгляды на своего молчаливого спутника, как бы спрашивая: «А готов ли ты, бичо, медведем прогуляться по этим хоромам?» Перебитый нос красноречиво свидетельствовал, что бичо способен на многие подвиги.
– Я тебя уважаю, Михалыч, дарагой мой, – лилейным голосом начал Шота, – патаму хачу, чтобы ты мэня тоже уважал.
– Шота, хоть однажды я тебе дал повод усомниться в нашей дружбе? – очень серьезно спросил Михалыч.
Краем глаза он посмотрел на верзилу, который не смел присесть в присутствии авторитетов. То, что Михалыч разрешил появиться в своем доме Шоте с телохранителем, свидетельствовало о его уважении к гостю, и старый грузин должен был оценить подобный жест по достоинству. Против обыкновения визитеров даже не проверили на наличие оружия: когда один из охранников Михалыча потребовал у верзилы расстегнуть пиджак, Михалыч сделал недовольное лицо и заметил, что гостей не обыскивают.
– Ну что ты, дарагой, до последнего врэмени подобного нэ наблюдалось.
– А может быть, кто-то пробил макли и ты перестал доверять своему старинному другу?
– Только нэ надо шлифовать мне уши, уважаемый Михалыч, мы же с тобой нэ мальчики. Ты сказал мнэ, что дело верное, и я повэрил, вложился в твою компанию авансом, а тэперь оказалось, что все это туфта! Как мне объяснить все это людям, которые мэня паслюшали? Они же придут ко мне и скажут: «Шота, генацвале, давай наши дэньги». А что я им отвечу? Что они у Михалыча? Так им совершенно нэт дела до какого-то там Михалыча, потому что они вэли разговор со мной. Разве я нэ прав? Что ты ответишь мне, уважаемый Михалыч?