Питер, краски и любовь
Шрифт:
– Батя забыл тебе передать, что новый клиент, которого он тебе предложил, на обслуживании у нашей фирмы. Так что надо заключить трёхсторонний договор. Поехали в офис, подпишем все.
Такой подставы от Бориса Алексеевича не ожидала. Да и на этого жирафа посмотрите. « Поехали в офис» – я мысленно перекривляла Мэта. Ага, все бросила и побежала, даже шнурки гладить не буду. Как будто у меня нет других планов на вечер. И так я задержалась, а меня дома ждёт…ждут…Да никто меня не ждёт. И не смотря на вечер пятницы, я никуда не собиралась. Хотела просто отдохнуть. Полежать в ванной в пене с ароматом цитрусовых. Потом медленно выпить чашечку чая. И завалиться на кровать с альбомом репродукций
– Чего зависла, душа моя?
Есть у меня такая особенность – погружаясь в мысли, могу уйти далеко, глубоко и надолго. Как говорит моя подруга Иринка, это отражается на моем лице мечтательным выражением. Я медленно моргнула, возвращаясь в реальный мир, и вспомнила, что так и не ответила Мэту.
– А вот обращение «душа моя» мне нравится,– произнесла я. Видимо, мозг ещё не совсем вернулся из фарфоровых далей. – Поехали, чего уж тут. Только с тебя кофе и шоколадное пирожное. Нет, лучше два, – произнесла я, разворачиваясь к двери.
– Два кофе? – перед самым выходом меня опередила рука, распахнувшая дверь. А бархатный голос раздался над самой головой. Всё-таки не зря он шутил над моим ростом. «Метр с кепкой в прыжке». « Ты, Золоторёва, часом не носишь табуреточку, чтоб целоваться?» и прочее и прочее.
– Два пирожных. Одно – шоколадное, второе – Наполеон.
– А у тебя одно место не слипнется? – усмехнулся этот индюк уже на улице, махнув рукой в сторону своей машины, припаркованной на месте для преподавателей прямо под окнами кабинета его отца.
Вот именно с машины у нас и началось наше нестандартное знакомство. Началось криво, с ругани и криков, там и продолжается по сей день вот уже четыре года.
Глава 2. Илария. А я иду такая вся в Дольче Габбана….Ан нет, дождевик мэйд ин Чайна
Вот к стати про знакомство. Для меня оно было запоминающимся. До сих пор вздрагиваю от звука взвизгивающих автомобильных тормозов.
Училась я тогда на третьем курсе «Мухи» ( Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия им. А.Л.Штиглица) И было мне 19 лет. На календаре был апрель. На улице был дождь. Сильный такой, проливной, с ветром. Как может быть в Питере по весне, ну ещё иногда летом, и всегда осенью , а ещё и зимой. Ливень как зарядил с ночи, так и не прекращался ни на минутку. Я спешила на пары. Не то чтобы я опаздывала, но стоило поторопиться, потому что преподаватель по правовым основам реставрации не любил опоздавших, мог и в аудиторию не пустить. А шла я, обходя лужи, через университетскую парковку. Ну как парковку, скорее место, где оставляют машины преподаватели. Так как мест таких катастрофически мало, для студентов машиномест не предусмотрено.
И ещё один нюанс: у меня плохое зрение, вот прям очень плохое. И обычно я ношу линзы, так что немногие знают о моей близорукости. Но накануне я засиделась над новым заданием по праву до ночи, поэтому с утра глаза были уставшими. Контактные линзы я не стала вставлять, пошла в очках. В этом и была моя ошибка. Кто носит очки, тот меня поймет. В дождь, когда вода хлещет из-под зонтика, очкам явно не хватает дворников, как на лобовом стекле автомобиля. К тому же, заходя в помещение, стекла запотевают и я становлюсь беспомощной как крот.
Так вот шла я по парковке, огибая совсем уж большие лужи, держала
Водителем оказался молодой парень, высокий и очень крикливый. Он громко орал на меня, что я слепая курица и тащусь как улитка по проезжей части. Надо отдать ему должное, до мата он не скатился, но выражения подбирал едкие и злые. Наверное, испугался, что задавил меня. Ведь ему с водительского сидения было видно только улетевший зонтик. То, что я сижу на корточках, он увидел только когда выскочил под дождь. А вот и нечего гонять на парковке, тогда и не придется переживать!
В довершение моих бед мокрый жираф-водитель – сын нашего заведующего кафедры Бориса Алексеевича, с которым я писала научный проект. Когда мы вдвоем ввалились на кафедру и предстали пред ясные очи Бориса Алексеевича, с сына его текло в три ручья, а я близоруко щурилась, потому что очки мои раздавили во время скандала на парковке.
А скандал вышел знатный. Собралась куча народу, кто-то видел сам наезд, кто-то просто мимо проходил и застрял. Подтянулись знакомые горе-водителя – пара старшекурсников. Только особа с пассажирского сидения так и не соизволила выйти под дождь. Я растерянно озиралась в поисках зонта и очков. И если без зонта было мокро, но не страшно, то без очков – совсем тоска. Стою, смотрю на вопящее размытое пятно, что размахивает руками, и только и могу что хлопать глазами. Ну не скандальный я человек, спокойный. Я теряюсь, когда на меня кричат. Да даже если и не на меня, а просто рядом со мной, мне становится не комфортно. Не готовила меня жизнь к тому, что выживает тот, кто громче орет.
Моя интеллигентная маменька полжизни преподавала в школе литературу и русский язык, обожала поэтов Серебряного Века и никогда не кричала ни в школе, ни дома. Папенька жил в Москве, к нам наведывался редко, но тоже отличался спокойным нравом. В школе я была девочкой-одуванчиком, хорошо училась, прилежно себя вела. Так и доросла да 19 лет без навыка ведения ссор и скандалов.
Но в тот момент, когда я присев под аккомпанемент ругани, рассмотрела на асфальте под ногой жирафа свои раздавленные очки, у меня что-то прорвало внутри. Я высказала все, что думала по поводу сложившейся ситуации. А думала я много чего и мало приятного. И могла бы рассказать ещё столько же, сколько успела, когда окно на пятом этаже распахнулось и зычный голос заведующий кафедры пригласил нас с жирафом в свой кабинет. Всех собравшихся студентов он попросил пройти на пары.
В кабинете Борис Алексеевич помог снять мне дождевик и указал на кресло возле стола. Сыну своему только махнул в сторону второго кресла через столик от меня.
– Ну что, друзья мои, хотелось бы узнать причину столько громкого скандала на парковке?
– Эта курица слепая кинулась мне под колеса. Жить, наверное, надоело.
– Матвей, – возмущённо прикрикнул Борис Алексеевич,– что ты себе позволяешь! Что за оскорбления? Немедленно извинись!
– Извини, – буркнул Матвей и уставился куда-то в окно.