Питер Мариц — юный бур из Трансвааля
Шрифт:
Юноша крепко сжал руку французу, с волнением поблагодарил его за дружбу и всё сделанное для него. Октав веселым смехом оборвал его искренние излияния.
— Ладно, ладно! — хлопнул он юношу по плечу. — Ты хороший парень... Прощай!
И, поклонившись ехавшим поблизости бурам, он исчез на своем гнедом коне в одной из боковых улиц предместья Претории.
Опечаленный разлукой с Октавом, Питер Мариц продолжал свой путь со смутным чувством недоумения. Что ему сейчас делать и куда, собственно, направляться? В это время его окликнул Жубер и приказал следовать за ним. Вскоре они очутились возле небольшого дома, в ворота которого и въехал Питер Мариц вслед за суровым буром. Сдав своих лошадей, они вошли внутрь опрятного, ярко освещенного дома, где молодой бур, привыкший к кочевой жизни в фургоне да после
Более часа продолжалась их беседа. Наконец Жубер замолчал и затем, в упор глядя на юношу своими пронзительными глазами, спросил:
— Ты язык зулусов понимаешь?
— Да, мингеер, я обучился этому в плену.
— А по-английски?
— Под руководством господина Октава я обучился в плену и английскому языку.
— Да, ты даром времени не терял. Вообще, я вижу, ты парень неглупый и наблюдательный. И мне кажется, что ты мог бы быть полезен нашей республике. Ты сын Андрея Бурмана и, вероятно, не откажешься послужить родине, которая находится сейчас в трудном положении. Слушай меня внимательно. Ты знаешь, конечно, что Англия нарушила все наши права, все договоры с нами и объявила свободный наш Трансвааль своей колонией. Мы выразили протест против такого беззакония, но Англия, рассчитывая на свое могущество, не обратила на это никакого внимания. Может быть, нам еще удастся восстановить свои законные права, но надежда на это слабая. А так как в рабство к англичанам мы ни за что не пойдем, то ты понимаешь, что тут без драки дело едва ли обойдется.
— Когда отец умирал, он завещал мне никогда не забывать, что наш единственный враг — Англия. Это были его последние слова, — горячо произнес Питер Мариц.
— Все мы, буры, такого же мнения, — продолжал Жубер. — Слушай дальше. Англичане ввязываются сейчас в войну с зулусами. Тут они и должны обнаружить, какова их армия. Ты знаешь язык зулусов, а в таких людях, по моим сведениям, англичане сейчас крайне нуждаются. Если бы ты нашел возможность наблюдать близко предстоящую войну, то есть принял бы участие в походе английской армии, не принимая, однако, личного участия в сражениях, то это было бы как раз то, что нам нужно. Необходимо знать, где расквартированы английские войска, сколько их вообще и в отдельности по роду оружия, сколько у них офицеров в полку, сколько лошадей в эскадроне, какие орудия в артиллерии. Полезно иметь сведения о возрасте их солдат, об их дисциплине, вооружении, приемах и упражнениях, о меткости их стрельбы и вообще обо всем, обо всех мельчайших деталях, касающихся их вооружения, снаряжения и военной организации. Зная всё это, нам легче будет бороться с англичанами, если они на нас нападут. Я не диктую тебе указаний, в качестве кого должен ты участвовать в войне англичан с зулусами и каким образом тебе это удастся устроить. Тут всё зависит от обстоятельств, от сообразительности, от счастливого случая, которым надо уметь воспользоваться. Всего этого вперед не укажешь — надо действовать на свой риск. Ты парень находчивый. Взялся бы ты за это трудное дело?
— Я охотно попробую послужить вам, мингеер. У меня при этом будет только одна просьба.
— Какая именно? Говори.
— Я бы хотел съездить повидаться с матерью и младшими братьями и сестрами. Ведь они ничего не знают обо мне и, вероятно, давно считают меня погибшим.
— Поезжай к ним, поезжай, — живо отозвался Жубер. — Передай от меня привет матери, а также баасу фан-дер-Гооту. И мой совет — долго там не задерживайся.
— Я скоро вернусь, мингеер.
— И прекрасно. События идут, и судьба готовит нам серьезные испытания. Помни, я посылаю тебя не на легкую работу. На каждом шагу тебя будут подстерегать опасности. Предвидеть их невозможно, но не теряйся, сохраняй хладнокровие во всех обстоятельствах.
Наутро Питер Мариц разузнал у встречных буров, где сейчас находится его община, и, сев на Скакуна, пустился, не теряя времени, в путь.
От его внимательного взора не ускользнуло необычайное оживление, наблюдавшееся по всем дорогам. То и дело встречались фургоны и кибитки буров, набитые всяким скарбом, запряженные быками, многочисленные всадники в широкополых шляпах, женщины, дети. Это буры в одиночку и целыми селениями перебирались в глубь страны из пограничных областей, опасаясь вторжения зулусов. Но еще больше передвигалось по дорогам всякого рода английских войск. Подымая густую пыль, проходили эскадроны легкой кавалерии, вооруженной саблями и карабинами; большими массами двигались пехотинцы в красных мундирах и белых касках, с ружьями на плече. Еще издали давая знать о себе, громыхала артиллерия: орудие за орудием на тяжелых лафетах, влекомых шестеркой лошадей, тянулись в сопровождении артиллерийской прислуги и офицеров в расшитых золотом мундирах. За орудиями следовали повозки с черными зарядными ящиками. Шествие замыкал бесконечный обоз из нескольких сот тяжелых повозок, запряженных пятью-шестью парами волов и нагруженных ящиками, тюками, бочонками...
Питер Мариц невольно сравнивал это войско с армией Сетевайо, и эти воины с бесчисленным обозом и прислугой казались ему какой-то неповоротливой машиной. Всё здесь было тяжело, громоздко по сравнению с подвижными, стройными, высокими зулусскими воинами, точно стальные птицы проносившимися на маневрах по диким степям своей страны. Корзина кафрской ржи на плече обнаженного подвижного носильщика, в течение нескольких дней питавшая зулусского воина, соответствовала чуть ли не целой повозке в бесконечном обозе англичан. А все эти бочки с питьем заменялись там водой из встречаемых по пути рек и ручьев.
И тем не менее вид этой громоздкой армии, особенно же дула орудий, заставил сжаться тяжелым предчувствием сердце молодого бура. "Бедняги зулусы! — размышлял он про себя. — Трудные времена для вас настают! А потом и наш черед придет", — вспомнил он предсказание Октава.
Тяжелое впечатление производили на Питера Марица пестрые группы золотоискателей, во множестве направлявшиеся на север. Кого-кого здесь только не было! Англичане, немцы, французы, испанцы, итальянцы, голландцы. Все по-разному одетые, на разных языках говорящие, они всё же имели в себе нечто общее, что их объединяло: какую-то грубую, неприкрытую алчность.
Торопясь поскорее найти своих и затем приступить к выполнению дела, возложенного на него Жубером, Питер Мариц на пятый день пути приближался к стоянке родной общины. Какой радостью забилось его сердце, когда он увидел наконец знакомое пасущееся стадо быков и лошадей! Скакун, по-видимому, тоже признал их, выражая свое приветствие громким ржанием. Он несся вперед, как птица, без всяких понуканий всадника. Еще минута — и юноша увидел знакомые лица буров, обедавших под тенью громадного дерева. Среди них находились и баас фан-дер-Гоот и дядя Клаас Бурман...
Соскочив с лошади, Питер Мариц радостно бросился к ним. В первую минуту его встретили недоумением — так изменил этот год внешность возмужавшего и окрепшего юноши. Вслед за тем пошли крепкие дружеские рукопожатия, посыпались приветствия, расспросы. Юноша, которого здесь считали уже погибшим, едва успевал отвечать на град вопросов всех этих людей, искренне выражавших радость по случаю его возвращения. Суровый баас был донельзя обрадован привету от Жубера, который передал ему Питер Мариц, и с редкой для него сердечностью поблагодарил юношу. Затем вместе с дядей Питер Мариц направился к повозке матери. Двое ребятишек, младшие братья Питера Марица, усердно тузили друг друга, сопровождая это веселое занятие громкими возгласами, и прекратили возню только тогда, когда брат гаркнул во всё горло: