Питер Пэн и Похитители теней

Пирсон Ридли

— А что, этот… эта тварь где-то тут, поблизости? — спросил он у часового, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Часовой окинул взглядом окрестности форта.

— Никак нет, капитан! — отозвался он. — Куда-то делась — по крайней мере, пока.

Черный Ус вновь исполнился уверенности, вышел на поляну перед фортом и, щурясь на ярком солнце, устремил взгляд на гору.

— Сми! — крикнул он. — Подай трубу!

— Есть, капитан! — отозвался матрос. — Уже несу… Ой!

Первый помощник Сми — невысокий неуклюжий человечек в коротких мешковатых

брюках — запнулся о порог, что он проделывал по десять раз на дню с тех пор, как был построен этот форт. Сми плюхнулся в грязь, подзорная труба вылетела из его руки и подкатилась к ногам Черного Уса. Тот посмотрел на трубу, потом на Сми.

— Сми, — сказал он скорее устало, чем гневно, — ты выдающийся идиот!

— Так точно, капитан! — ответил Сми, поднимаясь на ноги.

Он подобрал трубу и вручил ее Черному Усу. Тот взял ее правой рукой и, обернувшись к горе, поднес к правому глазу.

— Настрой! — потребовал он.

Сми трусцой подбежал к капитану и принялся медленно вращать объектив: делать это самостоятельно своим крюком, который он носил вместо левой руки, Черный Ус пока не научился. Крюк выглядел как жуткий стальной полумесяц, который выковал из кинжала один из матросов порукастее, и на капитанской культе он держался с помощью прочного кожаного ремня. Крюк был острый как бритва, такой острый, что Черный Ус сам несколько раз им порезался в самых неподходящих местах, когда по рассеянности решил почесаться.

Сми предлагал затупить крюк, но Черному Усу нравилось, что он такой острый и сверкающий. Ему нравилось видеть страх в глазах своих людей, когда он протягивал крюк в их сторону. Черный Ус начинал подумывать о том, что, несмотря на все неудобства, такому человеку, как он, — человеку, чей авторитет держится на страхе, который он внушает другим, — крюк подходит куда больше, чем рука.

Про себя ему даже нравилось прозвище, которым теперь называли его моряки — разумеется, за глаза, то есть когда думали, будто он их не слышит. Да, первым его назвал так именно мальчишка, тот проклятый, ненавистный мальчишка. И тем не менее Черному Усу нравилось, как это звучит. «Капитан Крюк»! Жуткое имя.

— Хватит настраивать! — буркнул он, отпихивая Сми. — Вот он, поганец этакий!

Твердой рукой опытного морехода капитан Крюк (мы теперь будем называть его так — раз уж он сам называл себя так же!) провожал трубой стремительную фигурку мальчишки, скользящего вдоль гребня горы, над макушками деревьев. Когда мальчишка подлетел ближе, Крюку удалось разглядеть, что тот держит в руке что-то темное и круглое: то ли кокос, то ли булыжник… Крюк знал, что тот задумал: в последнее время негодник повадился летать в пиратский лагерь чуть ли не ежедневно.

— Сми! — бросил Крюк. — Мой пистолет, быстро!

— Есть, капитан! — откликнулся Сми и ринулся к воротам. — Ой! — добавил он, споткнувшись и буквально ввалившись в форт.

— Живей, идиот! — прикрикнул Крюк.

— Вот он, капитан! — радостно сообщил Сми, вновь появляясь на пороге. — Ой!

Он снова споткнулся,

пистолет вылетел у него из рук, пронесся мимо Крюка, ударился об землю и выстрелил, выпустив клуб дыма и жалкое «пук!». Пуля беспомощно поскакала по земле.

Крюк подобрал пистолет.

— Сми, — произнес он тем ровным, размеренным тоном, которым капитан Крюк говорил лишь тогда, когда бывал близок к тому, чтобы кого-нибудь убить. — У нас есть еще порох? Сухой порох, я имею в виду?

— Нет, капитан, — ответил Сми, опасливо поднимаясь на ноги. — Вы его весь вчера извели, когда вы…

— Я сам знаю, что делал вчера! — отрезал Крюк.

Вчера он палил в мальчишку, который целых полчаса швырялся в пиратов кокосами. От пистолетных пуль он уворачивался с обидной легкостью, да еще и хохотал, хохотал во все горло над человеком, который некогда был самым грозным в мире пиратом!

Крюк выругался и швырнул пистолет на землю. Он готов был разрыдаться от бессилия. Пират сам не мог понять, как он до такого докатился: застрял на этом дурацком острове, над ним издевается гнусный мальчишка, отрубивший ему руку, а он не может даже отыграться на гнусных дружках этого гнусного мальчишки из-за того, что их защищают дикари!

А хуже всего то, что он, капитан Крюк, который некогда вольно бороздил семь морей, теперь боится отойти дальше, чем на несколько ярдов, от этого тесного форта! Он боится повстречаться с той зверюгой, что сожрала его руку после того, как ее отрубил этот проклятый мальчишка. Это был гигантский крокодил, длиной больше шлюпки, по прозвищу Мистер Грин. Эта рептилия повадилась шляться в окрестностях форта, карауля в зарослях, выжидая своего часа, и ее огромные хищные челюсти все время ухмылялись голодной зубастой улыбочкой.

Крюк пытался посылать матросов, чтобы заманить Мистера Грина куда-нибудь подальше, но к другим зверюга интереса не проявляла. Нет, попробовав на вкус капитана Крюка, она теперь, похоже, хотела доесть именно его, и стоило Крюку высунуться за пределы лагеря, как она тут же появлялась. Временами массивный хвост крокодила скребся о бревенчатые стенки форта, и тогда капитан ежился и потел от страха, а обрубок руки принимался отчаянно ныть.

О да, Крюк ненавидел этот остров и всех его обитателей, ненавидел пламенной ненавистью, которая выжигала его изнутри. И все, все это из-за того мальчишки, что теперь летел к нему с горы, чтобы снова поиздеваться над ним. А он даже не мог ничего с этим поделать!

— Капитан, — сказал Сми, подбирая бесполезный пистолет, — вам бы лучше уйти в форт, пока он не начал снова чем-нибудь швыряться.

Крюк постоял еще секунду, в бессильной ярости пялясь на приближающуюся фигурку. Мальчишка был уже в миле от форта. Однако Сми был — для разнообразия — прав: лучше уйти в форт. Мальчишка не увидит своей любимой мишени, скоро соскучится и улетит.

Крюк направился к воротам. Однако его остановил новый крик с высокой пальмы.

— Капитан! — воскликнул наблюдатель. — Там еще один!