Питерская Зона. Запас удачи
Шрифт:
Так, что у нас впереди? Ага… Воздух чего-то «плывет», даже в тусклом луче многострадального фонаря заметно. Раз плывет, то… то ничего не понятно, как обычно. Это Зона. Здесь нет простых и постоянных решений сталкерских вопросов. Стереотипные решения не для нас. Они ведут к совершенно несовместимым с жизнью изменениям организма. Как-то Шмель решил, что перед ним «бенгалка». Так же жикает и все такое. Шваркнул в нее тем самым шариком, думал разрядить. Ага.
Воздух впереди волновался, как-то прямо густо ходил туда-сюда, чем-то встревоженный. За спиной все сильнее
Так вот, Шмель шваркнул шариком. Шарик прилетел назад. Пробил ему лоб ровно посередке. И аккуратно вылетел сзади, по дороге зацепив совсем ни в чем не повинного Гека. Тоже по голове, хорошо, что вскользь. Разве что «вскользя» хватило ровно на те километры, что пришлось тащить Гека на пару с Чуком. Нет, он ему не брат. Просто так сложилось.
Колечко полетело вперед. Чуть зашипело, вспыхнула резинка по краям и марля. Металл чуть позже мягко чавкнул горячей каплей. А воздух так и мерцал, наплевав на мои старания. Позади хруст, ворчание и гул падающей баррикады становились все сильнее. М-да…
Воздух мерцал, явно густея. Такое ведь невозможно, а он густел. Заворачивался крутой спиралью, начав переливаться всеми оттенками и переливами красного и желтого, раскаляясь на глазах. Да уж, дела… Спираль раскручивалась все сильнее, захватывая пространство, густела, превращаясь в ощутимо слышимый хлюпающий кисель. Густой, похожий на болотную жижу. Такую матово-черную, затягивающую в себя, не отпускающую, засасывающую глубже и глубже. Чернота охватывает со всех сторон, влажно хлюпает, не отпускает, воздуха меньше и меньше, до рези в груди и сияющих раскаленно-белых звезд в глазах. И сил сразу нет, совершенно… так, слабо трепыхаешься, сдаваясь…
Пот бежал по лицу, а воздух заходил внутрь натужно, с хрипом и всхлипываниями. Елки-моталки, как же меня пристукнуло-то, а?! Ни хрена себе тут бывает, под землей! Стоп, не падать!
АК звякнул, провиснув на ремне. Еле-еле успел опереться на скользкую от стекающих с потолка капель стенку. И сам стек вниз, почти упав на колени. Не сдаваться, ни за что, держаться и не сдаваться. Это Зона, это Зона…
Луч фонаря, прыгая в трясущейся руке, выхватил отблеск в двух больших провалах на голове кого-то, появившегося из-за поворота. Нет, господин местный житель, хрена вам лысого, а не меня. Ствол поднять, хотя тот и идет еле-еле, поднять, сволочь!
Удар по левому боку пришел сзади, из темноты.
– С добрым утром, родимый. – Мара, пнувшая меня в бок, звякала ложечкой в правильном железнодорожном стакане с подстаканником. – Кое-что мне стало ясно.
– А?.. – Господи Боже, надо пить успокоительное на ночь, да?
– Почему ты так на всех баб смотришь. Тебе тупо не хватает обычного тепла. Это я тебе как женщина говорю. А знаешь почему?
Отвечать не хотелось. Но ответ, судя по всему, был сам собой написан на лице.
– Какая дура будет жить с параноиком, скрипящим
Скриплю зубами во сне? Ну, беда, что и сказать.
Поезд въезжал в Самару. Готовился втягиваться в кишки закрытых тоннелей нового железнодорожного комплекса. Да, Зона становилась все ближе. Перрон-аэроэкспресс-хаб-взлет-посадка, и мы на месте. Пушкинский аэропорт, выстроенный взамен Пулково, гостеприимно готовился принять очередной рейс желающих добраться до многострадального Питера.
– Нет, не томатный. Не томатный, что неясно? – Мара покупала сок в киоске на перроне. – Да, березовый сойдет.
Березовый сок в тетрапаке, жесть какая-то. Не знаю, глупо оно как-то. То ли дело в стеклянных фонарях «Соки-Воды», открывшихся за последние года три повсюду, да? Колбы с сиропами, банки с соками, продавец в накрахмаленном фартуке и белоснежной наколке на голове. Ретростиль «Back in USSR», войдя в моду не так давно, аннексировал свое родное, заграбастанное всеразличными «колами». «Колы», уже покусанные квасными будками, после появления «Соков-Вод» сдулись окончательно. Проиграли войну. Да и Его Темнейшество, переняв от своего Наитемнейшего предшественника любовь к «красной империи», выметал все западное на раз-два. Глядишь, скоро вокруг все начнут ходить с усами и в клешах, как в годы юности первого Господина Дракона. Да и ладно.
– Пошли на электричку, – буркнула Мара, – опаздывать не стоит.
Опоздать и не вышло. Обновленный ж/д-комплекс подхватил сразу же в тоннеле на движущуюся полосу траволатора и потащил к аэроэкспрессу. Большой город, все как в Столице. В кармане куртки попутчицы зажужжал какой-то гаджет. Чуть позже заиграла мелодия. Батюшки-светы, что за дела? Никак ария Мефистофеля? Ну да, так и есть. Люди гибнут за мета-а-а-ал, за металл. Сатана там пра-а-а-вит бал, да, правит бал. Интересно, откуда такая любовь к классике?
Мара достала вопящий коммуникатор, поднесла к уху, заворковала. Офигеть не встать, у нее есть подруги? А, нет, это какой-то родственник.
– Дорогой, – она повернулась к мне и улыбнулась, – тебя дядя.
Дядя? Вон оно чего, ну-ну.
– Здравствуй, сынок. – По телефону Маздай звучал немного по-другому. Величественно, гулко отдавая утихающим рокотом медных тарелок «Зилджан» и тихо вибрирующим двигателем люкс-внедорожника «Ровер Африкаанс», работающего на дорогущем авиационном керосине. – Надеюсь, все идет по плану?
– А тот идет по кругу? – Я решил блеснуть знанием ретромузыки.
– Что? – Видать, Маздай ретро не любил. – Шутишь? Ну, хорошо. Да, кстати, на всякий случай хотел сказать тебе еще кое-что.
– Случай всякий бывает, сказал Вовочка, смазывая задницу вазелином.
– Если ты думаешь, что твои тупые попытки пошутить хотя бы насколько-то хороши, то ты ошибаешься. Слушай меня внимательно, шпана!
Что оставалось делать, как не слушать? Тем более голос Маздая вместо ворчания дорогущего джипа наполнялся грохотом взлетающего Су-45 с полной боевой.