Питомник
Шрифт:
— А что я творю? — Ира пожала плечиком и засмеялась. — Классный получился спектакль. Всем было весело.
— Ага, вот замели бы нас в ментовку или просто избили. Было бы очень весело.
— За что? — Ира округлила глаза. — За что, Дяденька? Мы хорошо себя вели, никого не трогали, — она опять играла, канючила тоненьким жалобным голоском. Свете захотелось ее ударить.
— Слушай, Ирка, в последний раз предупреждаю, если ты не прекратишь свои штучки, я… — Она понятия не имела, что сделает, и от этого завелась еще больше:
— Ну
— Терпеть не могу, когда ты так со мной разговариваешь.
— Как хочу, так и разговариваю. Я старшая.
— Подумаешь! — Ира закатила глаза и презрительно фыркнула. — Старше всего-то на полчаса. Между прочим, наша драгоценная мамочка могла сто раз перепутать. Теперь уж не спросишь. Ладно, пошли. Жрать хочу, умираю.
— Она могла, а я нет, — выпалила Света, вскакивая со скамейки, — все помню, как сейчас. Мы с тобой долго в проходе толкались, спорили, чуть не задохнулись. Но ты все же уступила.
— Ага, конечно! Просто ты мне врезала ногой в пузо, и вперед, с песней. Думаешь, я не помню? Век не забуду!
— Что ты можешь помнить? Что? Ты не дышала, когда родилась, тебя еле откачали!
— Правильно. Все потому, что у меня сестра эгоистка! Ты меня объедала, ты была тяжелей на целых двести грамм!
Света присвистнула и покрутила пальцем у виска. Ира сделала то же самое, и обе тихо рассмеялись. К ним тут же подскочили сразу четверо молодых людей и попытались вежливо выяснить, что их так насмешило, свободны ли они сегодня вечером и не хотят ли отправиться прямо сейчас на пляж в Серебряный бор.
— Нет, мальчики, нет, — заливаясь смехом, Ирина помотала головой, и сестры ускорили шаг. Мальчики отстали.
— Кончай ржать, — отрезала Света, и лицо ее моментально стало серьезным, — приведи себя в порядок. И учти, еще раз сорвешься, завтра останешься дома.
— Да че ты, в на-атуре, Свет, прям ваще, деловая! Скинь понты, сеструха, — прогнусавила Ирина, смешно копируя провинциальный приблатненный говорок, — смотри, какой классный кабак, ох щас покушаем!
Они остановились у стеклянной двери маленького, явно дорогого кафе. Света не успела опомниться, а ее сестренка уже взялась за дверную ручку. Звякнул колокольчик, они оказались в полутемном зеркальном вестибюле, к ним навстречу вышла холеная пожилая дама в белой блузке и черной юбке.
— Добрый день, вы пообедать или просто кофейку? — Дама улыбалась им, как родным. У Светы скулы свело от тоски. Она уже не сомневалась, что Ира окончательно сошла с ума.
— Нет, мы… простите… — пробормотала она, вцепившись в руку сестры и пытаясь вытянуть ее из этого дорогущего заведения.
— Мы бы хотели пообедать, — скромно сообщила Ира и незаметно, но больно пихнула сестру локтем
— О, Господи! — простонала Света, когда они оказались за столиком. — Ты что, надеешься смотаться отсюда прежде, чем принесут счет? О чем
Ты вообще думаешь?
— Я буду цыпленка-табака. А ты? — Ира оторвалась от меню и вопросительно взглянула на сестру. — Может, возьмем красной икорки на закуску? Хотя нет. Лучше черной.
— Хватит надо мной издеваться, — медленно произнесла Света, чувствуя, как лицо ее наливается краской, — мы не сумеем отсюда уйти и окажемся в милиции. Оттуда позвонят в Лобню. Телефон они узнают по адресу, который написан в наших паспортах. Мама Зоя за нами приедет, заплатит, а потом сама знаешь, что будет. Ирка, мне страшно. Давай сейчас же встанем и уйдем, пока не поздно. Извинимся, скажем, что забыли дома деньги, и уйдем.
— А разве мы забыли дома деньги? — Ира помахала ресницами, залезла в свою сумку и вытащила плотную пачку сторублевок, перетянутую резинкой, хлопнула ею по ладошке, подмигнула и прошептала еле слышно:
— Я ведь недаром целовалась со старым американским хреном. За все надо платить. Вот он и заплатил за мою нежность.
У Светы слегка закружилась голова. В пачке было не меньше пяти тысяч. Ира тут же спрятала деньги. К столику подошел официант с бабочкой и молча встал, приготовившись принять заказ.
— Та-ак, пожалуйста, на закусочку рыбное ассорти, салат из крабов, порцию черной икорки. Теперь горячее. Цыплята-табака хорошие у вас?
Официант кивнул. Света смотрела на сестру с ужасом и с восторгом. Они впервые в жизни были в кафе, но Ирка вела себя так, словно каждый день обедала в таких вот уютных заведениях.
— Светуль, может, тебе тоже цыпленочка?
— Я хочу котлету по-киевски, — прошептала Света, судорожно сглотнув.
Когда ей было девять лет, в интернатской библиотеке она откопала кулинарную книгу, утащила и спрятала под матрасом. Иногда потихоньку листала, рассматривала цветные картинки, читала описания блюд, и почему-то больше всего ей хотелось попробовать именно котлету по-киевски, с бумажной розочкой, с растаявшим маслом внутри.
Закуски принесли почти сразу. Сестрички были такими голодными, что смели все в один момент, не успев почувствовать вкуса икры, семги и крабового салата. В ожидании горячего закурили, и Света спросила шепотом:
— А если бы он заметил?
— Когда нормального мужика обнимает такая красотка, он вряд ли заметит что-либо, кроме ее губ, глаз, сисек и прочих прелестей, — улыбнулась Ира, — в принципе я могла бы вытащить и бумажник. Он лежал во внутреннем кармане пиджака. Конечно, это было сложней, но я могла бы. Однако я не такая дура. В бумажнике у него наверняка только кредитки, паспорт и фотографии любимого семейства. Иностранец без паспорта — это серьезно. А так, подумаешь, баксов двести вытянули из кармана штанов. Переживет. Может, даже и в ментуру не обратится.