Плацдарм 2
Шрифт:
— В подъезде, еще пара, — подогрел ее рвение. Раз уж замахнулась дивчина…
— Сцежу!
— Дура, в них и говна не на миску… — крикнул Шест вслед мелкой тени, споро метнувшейся в сумрак блока.
— Шест, иногда твои познания настораживают. — Увидев показное лихачество, рявкнул: — Почему боец один, без прикрытия?!
Кости снесло в нужном направлении. За разваленным парадным громыхнуло, зашуршало и через мгновение азартный голос мелкой позвал:
— Командир, глянь.
Любопытные интонации. Предположения есть… и оправданные. В подъезде сумрак и тяжелый дух вскрытого мяса с гнильцой. У туши продвинутого сухого распластались
— Наши адхары… — Крыса возмущенно потрясла мачете, склонилась к сухостою и проорала: — Наши, сука, адхары!
— Может выдавят? — неуверенно предположил тощий. Мелкая торопливо ударила… Била в нужные места, запомнила. А выпустила пар — тоже приму.
В лестничной серости осколков не прибавилось — ни через минуту, ни через две. Такой вот круговорот адхар в сухостое. Откуда прибыло, туда и убыло. Крыса отвесила пару пинков в смрадный бок.
— К телеге. Уходим. — Я первым покинул завал. Выбрался под открытое небо и на секунду закрыл глаза. Адреналин еще накатывал… А пнуть некого. Покосился на мелкую, юрко обследовавшую тела. Шест украдкой протер борт и пристроился к упряжи. Готовы к продолжению…
— Чуешь чего? — спросил я у тощего, изучая протяженность улочки. Засыпок в меру, ржавчины и обломков под стать. Не проспект, но проходимость достойная. Когда вывернули на нее из безликого проулка, Шест среагировал первым… и пришлось немного размяться.
— Смердит. — Тощий пожал плечами. — Трудно определиться. Сухие бродят на постоянку…
— Как ослабнет, скажешь. Выдвинулись.
Послушно зашуршали колеса. При первой возможности свернул в более невзрачный переулок, лишь бы повозка проходила. Не нравятся мне виды, открытые на сотню метров. Постоянный фон из шорохов, перестуков, поскрипываний лишь усугублял напряжение. Возможно, звучали здания, поддаваясь времени, возможно среди развалин бродили не только мы… Лично я ставил на сухих, любят, суки, потереться о препятствия.
Громыхнула поклажа. Отвлекся я, опять… Груз в обязательном порядке перебрать, а то прям до орешков корежит наша продвинутая скрытность. Если так хочется заметности, можно на манер торговцев метеозонд в небесную серость поднять — пусть каждый упырь видит. А что, весело… Но на все надо время, которое пока не мог просчитать.
Еще раз свернули — в узкую аллею, перемолотую кусками зданий. Пыхтенье поднялось на порядок. Сами здания, изломанным хребтом тянулись по левую руку. А вот по правую возвышалось кое-что интересное… Вроде торгового центра, переделанного из старой офисной постройки — остатки элегантной отделки налипли мишурой. Но четыре этажа с минимальным количеством дырок — прям бальзамом…
Шест притормозил, проследив за моим взглядом, завертел головой. На сиплом вдохе, натужно перекосился. Я заинтересовался:
— Нотки мускуса?
— Ща отложит, — авторитетно объявила Крыса. А в глазах радость от короткой передышки.
— Я отложу, ты не вывезешь, — фыркнул тощий. — Дело, командир… Тут вроде почище, можно встать на постой.
— Вроде? — уточнил. Здание удобное, без лишних мусорных лабиринтов. Центральный вход темнел щербатой отделкой. Размеры как заказывали — для тележки и троих упоротых.
Шест помялся, но кивнул. Ясно, булки лучше не расслаблять. Хотя и так не планировал- одна ночь в условной
Устало засеменили к укрытию. Въехав под гулкие своды центрального холла, остановились. Скрипнули осколки, под неосторожным шагом. Как здание не сложилось — загадка. Вокруг холла, что вздымался метров на двадцать, по периметру намотаны этажи — четыре перекрытия с частичным обрушением. Несколько широких лестниц сохранилось, уводя в аляповатые изыски, задрапированные рваной отделкой. Прикинул возможности второго этажа — в идеале затруднен доступ снизу и есть возможность при угрозе десантироваться на природу.
Шест, затаскивая телегу при моем посильном участи, нехорошо вращал глазами. Вроде даже щеки округлил, хотя как сумел, не понимаю…
— А вниз уйдешь со свистом, — ободрил я бойца и дал команду: — Ищем закуток. Остановимся на ночь.
— Костерок, костерчик… — Шест пристроил колесницу у первого проема и огляделся. — И хрен найдут…
Крыса уже шуршала в следующем помещении. Для мусорщицы просто катарсис. Мародеры, если таковые случались в данной местности, проявили себя скромно. Обветшалые кучки барахла просматривались в большинстве закутков. А с ними — грязь и тлен, затхлая взвесь, щекотавшая ноздри…
При некотором размышлении, присоединился к поискам, делая упор на обследовании периметра. Пространство возможностей — вероятность нападения полагал небольшой, но все, что отлично от нуля, может поднасрать честным пилигримам. Хочу знать, куда пихать подопечных…
В первом же зале озадачился. Бывший магазинчик одежды, из тех, что открывали на «ура» — куча изломанных характерных стоек и стеллажей, у стен комком темнеет рванина. На дальней стене, свободной от нехитрого декора мелом нарисованы смазанные фигурки, в которых еще можно узнать апогей детского творчества — палка, палка, огуречик… Фигурка большая и маленькая, схематически держатся за руки и кривенькая подпись «Вереск». Чуть в стороне старательно изображена ель — линии прочерчены в несколько заходов, с чувством. Рядом накинуты несколько картонок — среднее между седалищем и лежанкой. Комок тряпья в черно-бурых пятнах. И не уверен, что кровь…
Позади злобно хмыкнули. Оглянулся на особо грозную Крысу. Оружие в руке, в глазах злость, замешанная на тоске, в сердце боль… Прям почувствовал, как мелкая утрамбовывала в себе детские горести и обиды. Неожиданно, но из объяснимого…
— Не затирай, — сказал спокойно. — Чем больше похоронишь в себе, тем больше шанс, что еб…т в самый неподходящий момент. И накроет не тебя, накроет нас, мелкая… Сечешь коленкор? Прошлое ушло, мы — будущее… Повторять не стану.
— Да поняла я, — засопел боец. — Че, дура что ли… Просто шоркала угольком в детстве, вспомнилось…
— Забыть не прошу, — усилил посыл. — Но киснуть нахер.
Крыса встряхнулась, из образа ушли намеки на обреченность и фатализм.
— И еще одно, — добавил проникновенно. — А я в детстве любил передернуть перед сном.
— Че правда? — не сдержалась Крыса. Заржал Шест неподалеку. Греет уши костлявый, греет…
Малюта взвился эдак грозно и неопределенно.
— Сцежу, — с облегчением выдохнула мелкая и ретировалась. Такая вот нехитрая терапия. Помню, там, где не служил, инструктор номер четыре тоже стал задумываться и отмалчиваться. Помянул пару раз всуе прошлое, а потом застрелился нахер. А терять бойцов из-за неказистой росписи я не хочу.