Плацдарм по бросовой цене

Дышев Андрей Михайлович

И в самом деле занялся. Где он понахватался этого – я затруднялся ответить. Из вечно растрепанного и взбалмошного вакуэро мой друг превратился в терпеливого учителя и не меньше двух часов растолковывал Нике, как надо сервировать стол, где должны лежать вилки, ножи, бокалы и салфетки.

Или вдруг ему взбрело в голову заняться генеральной уборкой яхты.

– Сегодня будем драить палубу, – объявил он Нике. – Неси ведро, швабру и мыло.

Девушка принесла ведро и швабру, но мыла не нашла, и Дик вместе с ней несколько часов кряду обыскивал яхту, начиная с трюма

и заканчивая кокпитом.

Яхта, к слову, сверкала девственной чистотой и вовсе не нуждалась в том, чтобы ее намыливали, но я не вмешивался в причуды Дика, догадываясь, что в душе этого человека живет неосознанное желание воспитывать своего ребенка.

Мы пребывали в полной гармонии с океаном, и затишье было хоть и обманчивым и недолговременным, все же оно дало возможность мне и Дику перевести дух и подготовиться к встрече с островом.

На пятый день, как мы и планировали, на горизонте показался темно-синий контур земли. Мы убрали паруса, кинули за борт плавучий якорь и, встав на носу, долго всматривались в призрачный силуэт.

– К берегу пристанем ночью, – сказал я и вполголоса добавил: – Хотя не думаю, что это нам поможет.

В поведении Ники появилась какая-то странная нетерпеливость. Она расстроилась, что высадка на остров откладывается до ночи. Казалось, она приехала к себе домой – вот он, совсем рядом, в десяти километрах, но приходится ждать еще несколько утомительных часов.

– Ты торопишься на берег? – спросил я ее, когда Ника, затаив дыхание, смотрела на остров в бинокль.

– Нет, – не совсем искренне ответила она, отрывая окуляры от глаз. – Зачем мне туда торопиться?… Просто интересно.

– А не страшно?

– Немного страшно.

– Зачем тогда забралась на яхту? – назидательным голосом вставил Дик. – Бродила бы сейчас по берегу с подругами или с китобойцами гонялась бы за дичью.

Быстро стемнело. Я погасил сигнальные огни. В сумерках не хотелось говорить громко, и мы, сидя на палубе, невольно перешли на шепот, а потом и вовсе замолчали. Все вокруг нас погрузилось в непроглядную темноту. Остров растворился в ночи и ничем не выдавал себя.

– Что-то сегодня не горят глаза белых червей, – зевнув, сказал Дик.

– Рано, – едва слышно отозвалась Ника.

– Ну да! – согласился Дик. – Черви живут строго по часам.

Я поднялся с шезлонга и ухватился за снасть. Яхта, распустив паруса, медленно и бесшумно двинулась к острову. Я определял направление движения по компасу. Золотистая стрелка с подсветкой покачивалась напротив буквы N. Вода тихо журчала вдоль бортов. Паруса лениво трепыхались на слабом ветру. Дик, стоя на носу, чиркнул зажигалкой, поднес пламя к сигаре, но вдруг ухватился за штаг и свесил туловище за борт.

– Стой! – крикнул он. – Долой паруса! Человек за бортом!

Глава 35

Пока я убирал стаксель и грот, яхта успела проплыть еще с десяток метров, и Дик с пробковым кругом в руках пробежал по палубе от носа до кормы, крикнул: «Держи!» – и швырнул круг в воду.

В океане даже ночью не бывает абсолютной темноты,

и все же я не сразу разглядел человека за бортом, удивляясь необыкновенной остроте зрения вакуэро. Дик стащил с себя майку, прыгнул в воду, сделал несколько шумных гребков, и только тогда я увидел совершенно лысую голову человека, запрокинутую лицом вверх. Мне показалось, что это всплывший на поверхность утопленник, потому как он не пытался приблизиться к кругу, плавающему рядом. Но едва Дик подплыл к нему, как «утопленник» ожил и схватился за его шею.

– Эй, эй! Полегче! – крикнул Дик, едва не уйдя под воду с головой. – За круг хватайся!

Я намотал на руку конец веревки, привязанный к кругу, готовый тянуть на себя, но Дику никак не удавалось заставить «утопленника» схватиться или, на крайний случай, лечь грудью на круг.

– Это женщина, – прошептала стоящая рядом со мной Ника.

Сначала я подумал, что девушка ошиблась, но когда Дику все же удалось заарканить лысого кругом и я подтащил обоих к корме, то убедился, что Ника, как это ни странно, была права.

Не без труда мы с Диком втащили на корму молодую женщину со скуластым лицом, с бритой наголо головой, одетую в голубые просторные шорты и голубую мужскую рубаху из хлопка. Как она оказалась в океане и долго ли пробыла в воде, мы могли узнать только из ее слов, но женщина была настолько слаба, что ни передвигаться самостоятельно, ни отвечать на наши вопросы не могла.

– Найди сухую одежду и подогрей рома! – сказал я Нике.

Мы перенесли несчастную в кают-компанию и уложили на диван. Дик зажег свет. Из-за лысой головы и мертвенно-бледного лица женщина напоминала гипсовый манекен, который выставляют в витринах магазинов одежды. Я взял ее холодную и тонкую руку за запястье. Пульс едва прослушивался.

Ника принесла шерстяное одеяло и накрыла незнакомку. Я взял стакан горячего рома и осторожно влил несколько капель ей в рот. Я не стал произносить вслух свои прогнозы, но Ника и Дик все поняли по моим глазам.

– Вы меня слышите? – спросил я, склонившись над ее лицом.

– Мамочка… – едва слышно прошептала незнакомка.

– Что? – покрутил головой Дик. – Что она сказала?

– Я мамочка… – повторила женщина. – Я… не хочу, чтобы отобрали…

– Откуда вы? – громче спросил я, чувствуя, что начавшийся бред может стать последними словами несчастной. – Почему вы оказались в воде?

– Комайо… – одними губами произнесла женщина. – Не хочу, чтобы…

– Что значит «мамочка»? – спросил Дик, словно я или Ника могли дать исчерпывающий ответ. – Это что – имя?

– Раздень ее и разотри водкой, – сказал я Нике и повернулся к Дику. – Идем, поставим паруса.

– Не нравится мне эта предвестница, – сказал Дик и поправил рукоятку револьвера, торчащую за поясом. – Как ты думаешь, она свалилась с какого-нибудь корабля или просто слишком далеко заплыла от острова?

– Не знаю, – ответил я, налегая на снасть и с тревогой поглядывая в темноту. Закружились такелажные блоки, пропуская вокруг себя веревку, с мелодичным звоном раксов взметнулся вверх парус.