Плач Агриопы
Шрифт:
– Что? — Павел не поверил ушам. Служка отбарабанил текст, не задумываясь, похоже, о смысле сказанного. — С каких это пор самосожжение сделалось обычным делом? Есть подробности?
– Да, — докладчик смутился. — Прошу прощения. Просто, на фоне того, что происходит в городе, мне не показалось…
– Подробности! — рявкнул Овод.
– Их там около тридцати человек… — служка совсем засмущался, зачастил: — Забаррикадировались в репетиционном зале дома культуры. Себя и стены помещения облили бензином. Утверждают, что имеют в наличии несколько боевых гранат. Но в МВД сомневаются… В общем, сейчас ДК окружён полицией. Сектантов уговаривают сдаться.
– Как долго всё это длится? — мрачно поинтересовался Павел.
– Часов десять, — докладчик пожал плечами. — Со вчерашнего дня.
– Известно, почему они решили пойти на такое? — управдом нахмурился. — Из-за Босфорского гриппа? Стоит ли бояться конца света, если тот — уже здесь? Мор — пришёл в город.
– Полицейские слышали, как сектанты говорили о предательстве, — неуверенно, будто сомневаясь, стоит ли сообщать непроверенные факты, поведал служка. — Кто-то из Церкви якобы обрёл дар пророчества и рассказал о предательстве, разрушившем Церковь сто лет назад. Они решили: это знак. Их судьба — пострадать за старое. Искупить грех староверки, давным-давно сбежавшей к большевикам.
– Это далеко? — перебил управдом.
– Да нет, — служка почесал переносицу. — В Южном Тушино. От нашего штабного модуля — километров пятнадцать.
– Едем! — Павел поднялся с места. Оглянулся на Овода. — Если это возможно, распорядитесь, чтобы полиция сняла оцепление вокруг дома культуры.
– Распоряжусь, — согласился седовласый. — А вы — наденьте бронежилет. Бережёного бог бережёт. Через пятнадцать минут выдвигаемся. Я с вами.
– И я, — ухмыльнулся Третьяков.
– Я тоже, — раздражённо, словно ожидая сопротивления, выступил Людвиг. — И не пытайтесь со мною спорить: я засиделся без дела.
– Хорошо, — решил Павел. — Мы все — поедем. Но давайте обойдёмся без группы поддержки — без военных, спецназа, — я уж не знаю, как здесь называют тех, кто бряцает оружием: наша задача — поговорить с Церковью, а не угрожать ей.
– Вы думаете? — Овод, по-детски, закусил губу. — Что ж, пусть будет по-вашему. В районе, в целом, спокойно. Главное, чтобы нас не пожгли сами сектанты.
– Рискнём, — Павел пожал плечами. — Риск — единственное, что нам остаётся.
Их везли к дому культуры «Молодость» на огромном шестиколёсном армейском грузовике, перед кабиной которого был закреплён чудовищный бульдозерный нож. То, что на каркасе этого монстра располагалась коробка пассажирского салона, казалось комичным. Этакая раковина улитки на спине крокодила. Однако, Овод пояснил: коробка — бронированная. Он так и не смог заставить себя полностью отменить боевую поддержку этого короткого путешествия. В салоне, помимо Людвига, Овода, Третьякова и Павла (а возможно, и богомола — тот вновь предпочитал не показываться на глаза), разместились пять вооружённых бойцов всё того же, «чёрного», подразделения. Впрочем, против такой скромной огневой поддержки управдом не возражал.
Пассажиры сидели на узких и жёстких лавках, вытянутых вдоль обеих стен салона, друг напротив друга. Комфорт в данном транспортном средстве — не предусматривался. Что ещё хуже — не были предусмотрены и окна. Вернее, имелись четыре застеклённые крохотные амбразуры, с внешней стороны прикрытые стальными козырьками, но стёкла в них были настолько грязны, что у Павла
Занимался рассвет. Хотя бы это не подлежало сомнению.
Перед дорогой Павлу выдали тёплую «дутую» куртку, что было очень кстати: пока к штабу подгоняли машину, он изрядно продрог. Осень дождливая ушла — на смену явилась золотая, с ночными заморозками и дневным холодным солнцем. Но до солнца, в этот ранний час, было ещё далеко. И лавка «салона» грузовика подмораживала ягодицы на славу. Управдом вскакивал с неё несколько раз, имитируя желание выглянуть в окно. Как назло, грузовик двигался не спеша. Иногда трясся всем нутром, видимо, очищая дорогу от каких-то помех для движения. Порой и вовсе останавливался, давал задний ход. Павел постепенно потерял счёт времени и даже слегка задремал, приспособившись к холоду.
Ему ничего не снилось — так, какой-то серый морок. Ни видений, ни чистых снов. Ровно то, что ему осталось — морок. В нём иногда мелькал большой кузнечик. Богомол. И Павел во сне думал: «и в этом — ничего удивительного; подумаешь — человек-невидимка! Человек-Чума — куда страшней!» Из серого тумана вдруг вышел Третьяков.
– Поднимайся, приехали! — объявил он.
Павел открыл глаза. Тяжёлые металлические двери грузовика — распахнулись. «Ариец» спрыгнул на асфальт первым. Павлу он протянул руку, помог спуститься по отвесной железной лесенке. Тот размял ноги, осмотрелся.
– Это ещё что? Ведь я распорядился… — пробурчал под ухом Овод.
Управдом немедленно разделил недовольство седовласого.
Дом культуры «Молодость» был отчётливо виден, метрах в ста от армейского бульдозера-грузовика. Обычный ДК в обычном спальном районе столицы. Кирпичная двухэтажная коробка с полностью застеклённым, до самой крыши, фасадом и декоративным портиком с двумя толстыми гипсовыми колоннами — перед ним. Но вся маленькая площадь перед зданием была заполнена людьми.
Людьми в полицейской форме.
Оцепление не только не сняли: похоже, его даже не уменьшили количественно. Полицейские машины перемигивались проблесковыми маячками. Правоохранители бродили по площади туда-сюда. Павлу казалось: это брожение — бесцельно. Это первая странность, которая бросилась ему в глаза. Вторая — явный переизбыток полицейских. Вторая странность была хитрей первой. Управдом не сомневался: в спокойные времена весть о том, что где-то в Москве готовится массовое самосожжение, вызвала бы и большее шевеление среди «золотопогонников». Но в условиях эпидемии, когда число человеческих смертей исчислялось сотнями, казалось невероятным, что на устранение подобного кризиса бросили больше сотни полицейских и пару десятков единиц служебного транспорта. Чем, собственно, отличается смерть тридцати сектантов, сгоревших в огне, от смерти, вызванной Босфорским гриппом? Статистику она уж точно не ухудшит: хуже-то — некуда!
– Я разберусь, — буркнул, тем временем, Овод и направился к полицейскому кордону.
Павел двинулся за ним — скорее по инерции, привыкнув оставаться ведомым. Но, по пути, он продолжал размышлять.
Полицейских — много. Едва ли не столько же, сколько сектантов в здании. Но рассредоточены правоохранители как-то странно. Практически все — перед парадным входом ДК. Если бы они разделились и предприняли попытку штурма — сразу с нескольких сторон — вероятность её успеха была бы немалой. Разве что, у сектантов какие-то, совсем уж убойные, гранаты, которые способны превратить в руины весь квартал, не считая самого дома культуры.