Плач домбры
Шрифт:
— Ты куда это, на ночь глядя? — встревожилась жена.
Он же ответил ей спокойно, твердо и даже немного торжествующе:
— Покуда ни звука! — сунул варежку в карман и вышел.
Сначала он пошел к Гате, но оказалось, что Гата по какому-то делу уехал в город. Открывать тайну Зарифу Проворному Шамилов не собирался. «Бегай, готовься к свадьбе», — усмехнулся он про себя. Учитель направился к Фаткулле Кудрявому. Но возле самых ворот остановился, задумался. Потом хлопнул себя председательской варежкой по бедру и пошел домой.
Утром он спозаранок пришел в правление,
* * *
Подробно о том, как прошел разговор Шамилова с Кутлыбаевым, автор узнал лишь через несколько месяцев. Уже в городе он получил письмо от Шамилова. Но его сообщение опоздало и на ход повествования оказать влияния уже не могло. Письмо пришло в тот день, когда в «Куштиряке» была поставлена последняя точка, вернее, многоточие («это шантаж…»).
Теперь уже иные заботы навалились на автора. С рукописью под мышкой он поспешил к своему другу-критику.
Надо сказать, что критик никакого снисхождения, хотя бы по старой дружбе, автору не оказал. Говорил с ним как с начинающим, назидательно и свысока. Правда, мучил недолго, минуты четыре. Потом сунул рукопись в ящик стола, пугнул напоследок такими башкирскими диалектизмами, как сюжет, коллизия, конфликт, и посмотрел на часы. Дал понять, что разговор окончен. Автор послушно шмыгнул в дверь.
За два дня, пока критик читал его произведение, автор постарел на два месяца. Измаявшийся, исстрадавшийся, сидел он, обхватив голову руками, и гадал, что же ему предстоит услышать, как раздался стук в дверь. Это был наш друг-критик.
Автор засуетился, забегал, принялся накрывать небольшое застолье. Известное дело: всякий, кто держит карандаш, в лепешку разбиться готов, лишь бы услышать о своем произведении теплое слово. Потому и автор, еще до того, как засесть за «Куштиряк», купил знатный чужой напиток по названию «Наполеон».
Но гость лишь мельком глянул на стоявшее перед ним угощение и прямо перешел к разбору, принялся трепать несчастный роман вдоль и поперек.
Но это было вступлением, дальнейшее обсуждение пошло в виде диалога. Автор решил привести небольшой кусок из этой беседы.
Предупреждаем заранее: наш друг-критик любит говорить кратко, часто пользуется образными выражениями. От других же требует пространности и обстоятельности. Требование это переносит и на литературу.
— Мало написал. Лошадь есть, а сбруя не подогнана, — сказал он, взвесив на ладони рукопись.
— Так ведь… Много писать, слов не напасешься, — пробормотал автор, уткнув взгляд в край стола. — И так чуть не десять листов…
Критик. Ты почаще романы Нугушева читай. Вот
Автор. Не знаю, как написать, а вот прочитать такое — ай-хай!
Критик. Книги читать — не орехи щелкать. Труд это. Тяжелый труд. Терпение нужно. Ты мне, друг, вот что скажи: почему свадьбу Танхылыу с Кутлыбаевым не показал?
Автор, Да как сказать… Вроде и так ясно.
Критик. Тебе ясно. А читателю? Он любит, чтобы такое подробно, со вкусом было описано. Он хочет тулуп не только раскроенным, но и сшитым увидеть.
Автор. В следующем своем произведении…
Критик. Дающему и пять много, берущему и шесть мало. Читателя надо уважать.
Автор. Так я потому и…
Критик. Вас понял. Значит, писатель, которого мы только что помянули, нас, читателей, не уважает, а ты уважаешь? Странно, странно… А тополь? Посадили тополь? Тоже утаил. Кто победил? Шамилов? Фаткулла Кудрявый?
Автор. Так ведь… Разве это важно? Разве в тополе дело?
Критик. А не в тополе, так зачем плетень плести, огород городить?
Автор. Я думаю, посадят. Зима же сейчас. Дерево только по весне сажают или по осени.
Критик. Это хорошо. Пусть посадят. Без тополя — какой же это Куштиряк. Еще вопрос. Гата Матрос? Что собирается делать?
Автор. Он на Диляфруз женится.
Критик. Слишком просто. Пусть он от стыда и обиды обратно в Одессу уедет.
Автор. Нет уж, друг, не может он из Куштиряка уехать. Разве силу куштирякского притяжения ты не почувствовал?
Критик. Не в Одессу — так на БАМ. В любом классическом произведении герой куда-нибудь уезжает. Как правило. Впрочем, твой «Куштиряк» в число таковых не входит.
Автор. Ых-хым!.. Ты угощайся.
Критик.…Хорошая вещь, легко пьется, сразу Париж вспомнил. Вот город так город!
Автор. Когда ездил?
Критик. Давно собираюсь, но все не по пути… Кстати, тот автор, который роман в тысячу страниц написал, угощал этим… «Мартель» называется. Райский напиток. Нектар. Ладно, это к данной теме не относится, к слову пришлось. Как говорят французы, между прочим. Если смотреть в корень проблемы, «Куштиряк» — историческое произведение. Афарин! Однако…
Однако автор раздел речи своего друга-критика, который можно было бы назвать «Но и Однако», рискнул опустить. Но, памятуя некоторые его замечания, решил упомянутое письмо товарища Шамилова привести здесь полностью.