Плач серого неба
Шрифт:
— Вполне, — гляди-ка, даже губу закусила. Становится чуть легче.
— Ну и иди тогда… Да, кстати, надо будет Лис подпрячь — не сомневайся, подпрягай. Кто будет возникать — шли ко мне. А так будешь главной по этим делам.
— Договорились.
— Заметишь что-то необычное — сразу ко мне.
— Вроде альвов-нищебродов?
Неужто острит?
— Ага. И, кстати, учти — заказчика зовут Уилбурр Брокк. Он детектив. Так что если увидишь, что он с тобой копает в одну сторону — не пугайся, но и не светись особенно.
—
Хаос на тебя, девчонка! Он яростно мнет висок, в котором безумствует отбойный молоток — старый и дребезжащий. Теперь не видать ему покоя — снова и снова будет в ушах звенеть ее голосом собственное имя. Все, разобраться с папашей и отправляться в бордель. Так будет правильно.
— Все, свободна.
Он невольно провожает ее взглядом. Черное ей идет, даже такое непонятное и чуть мешковатое.
Мельком взгляд в зеркало на стене. Глаза покраснели. Пора, пора.
Он отпирает дверь.
— Здравствуй, папа.
И широко улыбается, являя тому, кто в страхе смотрит на него из темноты, почти чистые зубы. О времени можно забыть. Разговор будет долгий и, конечно же, болезненный.
…Пол-оборота спустя он откладывает нож и повторяет улыбку. Кровь, еще жидкая, нехотя ползет по ладоням, по до сих пор не расправленным предплечьям, собирается в тягучие капли и веско падает на пол. Он чувствует, как счастье заполняет его с ног до головы, и улыбка перерастает в радостный, торжествующий смех. Звонкую радость довольного мальчишки.
Ленивая струя из рукомойника уносит алое с ладоней. Пусть течет в канализацию. Эдакая жертва первому осознанному дому, который он бросил пять лет назад.
Руки постепенно обретают привычный цвет, светлеют — и то же самое происходит с душой. Тревоги, волнения и проклятая головная боль исчезают, и на их месте разгорается теплое сияние плавно вернувшегося разума, который в очередной раз зацепился за тихое светлое счастье. Вытираясь свежим полотенцем, он выходит из комнаты в свой кабинет, привычно направляется к столу.
Пожилой альв с ослепительно-белыми волосами встает из-за стола, и, плавно перехватывая улыбку, произносит:
— Здравствуй, сынок.
Глава 22, в которой есть мысли о лени, разговоры о деле и новости о беде
Дело никуда не делось. Сколько бы я не прятался под толщей теплой пузыристой воды, как бы не расслаблял мышцы, позволяя им раствориться во всеобъемлющем тепле, все равно за плечом надсадно кашляла кошмарная тень работы. И под хруст костей маленького доктора возникал в памяти пропавший принц Тродд.
Лениво приоткрыв глаз, я окинул полувзором массивные ванны. Пуповинами рыжеватых железных труб шесть массивных корыт вросли то ли в одну чудовищную махину, то ли в хаотичную мешанину разнородных конструкций, в которой кое-где угадывался и паровой котел. Я в мыслях не держал спрашивать Карла, как все это работает — скучавший в ванне по соседству
В тщетной попытке прогнать мысли о работе, я попытался обманом загнать их в иное русло. А что если к такой системе подключить целый дом? Вроде как к котлу отопления. В каждой квартире всегда будет горячая вода, и никому не придется бегать по вашему поручению, а вам — ждать, когда он, наконец-то, прибежит. И не нужно будет спешить, пока вода не остыла.
Да нет… Никто на это не пойдет. Кому охота, чтобы внушительный кусок жилища заняло неохватное чугунное корыто, которым и пользуются-то от силы раз в два-три дня? А сырость, вечный спутник ванных комнат? Пускай уж лучше как есть — каждый жилец, вселяясь в дом, вместе с ключом получает и собственное место в расписании аудиенций у гордой, величественной и правящей единолично ванны в подвальном помещении, где даже плесень кажется чем-то естественным.
Чувствуя, что мысль заканчивается, я сделал последнее отчаянное усилие перевести рассуждения на возможность уменьшения размеров корыта и отведения под него отдельной комнаты, но быстро осознал бесперспективность подобных фантазий. Пришлось нехотя вернуться к реальности.
— Карл, — напрямую спросил я, — чем в этом городе можно взорвать целый дом?
Корявое тельце Тронутого подпрыгнуло в ванне так, будто вода внезапно превратилась в крутой кипяток.
— Ничего ж себе вопросики! Тебе зачем? И как взорвать, красиво, или незаметно?
— А что, можно взорвать дом незаметно?!
— Ха. Конечно можно. То есть как, дом, естественно, развалится в хлам, это-то все заметят, но никто не поймет, что он взорвался. Потому что ни шума, ни огня не будет. Типа, стоит себе дом — и вдруг бац! — складывается, как шалаш, построенный тупым дитем.
Умение удивляться сонно потянулось и открыло глаза.
— Твои познания, мастер Райнхольм, поистине удивительны и любопытны. Нет, взрыв уже был. Обычный, мощный — у деревянного дома сдуло мансарду и добрую половину потолка, а хозяина разорвало пополам и распределило по окрестностям.
— Ого! — каждое слово разжигало в глазах Карла такой интерес, что мне стало как-то неловко, — подробнее, подробнее.
— Так, собственно, все. Остальное я надеялся узнать от тебя.
— Ох, сейчас узнаем… Хотя нет. Так, детектив, давай, домывайся, да пошли туда.
— Куда?..
— На развалины! Етить, я уж бояться начал, что твое дело государственной важности — это парить задницу в моей ванной. Типа, не можешь спасать принца с грязной рожей. А тут совсем другой разговор! Давай, давай уже, хорош париться.