Плач серого неба
Шрифт:
– Простите, Альбинос, но вы всерьез уверяете, будто ваша встреча с этим «нищим» в тот же день, когда вы пришли «посмотреть товар»…
– Невероятное совпадение!
– И эта ваша внезапная нерешительность, ваше «я подумаю»…
– Никак не связаны с невероятным совпадением! Я действительно направлялся к себе, чтобы произвести некоторые расчеты и составить смету для заказчика, когда тому бродяге вздумалось просить у меня денег. Знай я, что он провернет, непременно бы постарался предотвратить трагедию. Полноте, Талита! – усы старика танцевали под напором слов, – ведь мои интересы пострадали не меньше ваших! – Он нервным, ослабевшим движением отер с бороды
– Не знаю, – альвийка смотрела на него чуть иначе. Как если бы пошатнувшуюся злость принялось подталкивать понимание: а ведь и впрямь, что за досадная произошла путаница!
Юноша, который до тех пор только и делал, что осторожно моргал, нервно смыкая ресницы, вдруг осмелился тихонько покивать.
Талита задела его сумрачным взглядом.
– И прошу, – уже тише, с каким-то отчаянным достоинством, пробормотал старый альв, – не называйте меня Альбиносом. Я не подвержен мутациям.
– Не знаю, – повторила альвийка. То ли в ответ, то ли в продолжение мыслей. – Что ты хотел сказать? – Она сердито и пытливо склонила голову на плечо, и острый подбородок стрелой указал на Гаэля.
– Да как бы я мог прервать вас, – забормотал юноша, – просто…
– Просто не бывает никогда, – пока замешкавшийся Гаэль собирал растерянные слова, ввернула Талита, – ты хочешь подтвердить его слова? Может, даже скажешь, что сам был с ним в тот день и все видел? Для этого он тебя притащил?
– Да нет же, – залепетал перепуганный юноша, затравленно глядя на хозяйку корабля, – как… как можно! Я просто кивнул, мол, бывает же! – Его щеки быстро бледнели, – тут вон оно, как вышло. И ничего такого. А про взрыв я только помню, что в газете писали. А Его Превосходительство, – он ткнул взглядом в старика, – с лица тогда так и опали, уж простите за грубость. А я – что я, простой ученик и помощник, госпожа. Куда мне доказывать… Я ни доказывать, ни врать права не имею.
– Неплохо, – улыбнулась Талита одними губами, – нет, правда. – Гнев в ее глазах постепенно уступал место расчетливости. Она вновь обратилась к старику. – Поступим так. Я сделаю вид, что поверила и соглашусь продать вам бочонок «Пещерного грома».
– И вы все так же гарантируете анонимность?
– Скорее да, чем нет. Свидетели, конечно, будут, но выберу я их сама. Вот только одно «но».
– Так и знал, что осложнений не избежать, – облегчение на лице старика вновь сменилось легким беспокойством. Полагаю, вы намерены поднять цену?
– Естественно. Теперь с вас по полтора серебряных за сотню граммов пороха.
– А полсеребряного – не крупновата ли надбавка? Мы же не кулек, все-таки, насыпаем, почтенная.
– Неустойка. В конце концов, вы заключили сделку и пропали. Ах, да. И вы оплатите украденное.
– Жестоко и несправедливо! Я же сказал, что ни при чем…
– Возможно. А возможно и нет. Пусть будет страховкой. Зато я поступлю честно – те триста грамм пойдут по старой цене. Серебрушка за сотню. Согласны?
– Конечно, не согласен, но разве у меня есть выбор? Хотя учтите, это разорит Двор и меня лично.
– У меня есть определенные сомнения, что ваши наниматели вот-вот пойдут просить подаяние. Но я бы на это посмотрела.
– Всенепременно вам сообщу, – отважился на робкую иронию старик. – А теперь, с вашего позволения, пройдем к весам.
– Конечно. Надеюсь, деньги у вас с собой, потому что о кредите я и слышать не захочу.
Но старик проглотил и это оскорбление.
По мерно качавшейся палубе они подошли к неприметному люку на корме. Океан проверял шхуну на прочность, прикидывая,
Дверцы люка отворились без скрипа. Гусеница что-то тихо прошелестела в темноту, и сегмент спустя на палубу поднялись большие металлические весы, а за ними – два бочонка. На боку одного красовалась ярко-желтая этикетка с изображением то ли перевернутой кроны дерева, то ли расколотой молнией горы, и крышка на нем была накрепко засмолена. Второй, хотя и нес то же клеймо, был пуст и безмятежен.
Ловко манипулируя гирьками, хозяйка шхуны взвесила сначала пустой бочонок, затем полный, произвела в уме нехитрые вычисления и предъявила альву счет. Откровенно скорбящий старик, немилосердно сотрясая самые основы этикета, задрал пиджак и извлек из объемистого кошеля на поясе двадцать полновесных золотых монет. Пошуровал в кармане и добавил десяток легковесных медяков.
– Не будет ли ваш слуга так любезен помочь Гаэлю дотащить эту тяжесть до кареты? Боюсь, из меня помощник тот еще.
– Не будет, – Талита покачала головой, придерживая улыбку на грани злорадства. – Вольные не могут сходить на берег, если это не несет благо Ордену – таков закон.
– Прекрасно понимаю, – покивал старик, – нам, адептам умственного труда, работать руками всегда нелегко. Что ж, видимо, придется мне. Не торопясь, по-стариковски…
Повинуясь движению его мысли, над бортом шхуны взмыла исполинская волна. Фиолетовая гусеница испуганно сжалась, но женщина, слегка побледнев, только гневно посмотрела на покупателя. Тот пожал плечами. Волна слепилась в грубое подобие гигантской клешни, аккуратно подхватила бочонок и вынесла на берег, обильно посыпав окрестности мусором. Лишь самый внимательный наблюдатель, случись таковой поблизости, уловил бы, как старый альв в белом костюме едва заметно подмигнул крупной куче плавника.
– Пожалуй, нам пора. Не хотелось бы вторично лишиться покупки – район здесь, сами знаете, неспокойный, – старик развернулся и, постукивая тростью по палубе, направился к трапу. Гаэль изо всех сил постарался изобразить равнодушие и вразвалочку пошагал следом.
Сегментов так пять спустя, когда Талита и ее фиолетовый провожатый скрылись в недрах трюма, порыв ветра налетел с океана и, чересчур уверенно для настоящего порождения стихии, тихо открыл дверцы незаметного люка на корме. Второй слишком самостоятельный вихрь небольшим ураганом пронесся у борта и так накренил суденышко, что вновь потерявшие осторожность охранники едва не улетели в прибрежные воды, где с удовольствием полоскали ступни.
Кучер уже загрузил бочонок в экипаж, когда от берега к ним двинулся жуткий горбатый силуэт. Желтоглазый не обратил на нее ни малейшего внимания, зато старик, с удовольствием наблюдавший портовую суету, удостоил подошедшего мимолетным взглядом и, выбросив докуренную едва ли до половины сигару, глубокомысленно заметил:
– Сегодня, Гист, я совершил благое дело. Преподал урок: если кажется, что все предусмотрел, значит, ты просто дурак. Или дура. А ты, Гист, – точка в этом маленьком акте возмездия.