Плач серого неба
Шрифт:
– Да еще какая, – проворчал горбун. Его изъян вдруг оторвался от спины, описал над их головами небольшой круг и завис над мостовой. Это был еще один бочонок с ярко-желтой этикеткой – такой же запечатанный и смертоносный, как его отдыхавший в экипаже близнец. Гист же оказался молодым альвом в обтягивающем трико из теплой водонепроницаемой ткани.
– Сопрел весь, – пожаловался он, оттягивая костюм в особо интимных местах и досадливо морщась. – Гаэль, поможешь снять?
– Фрейлину нашел, – фыркнул тот, не отрывая взгляд от опасно дрогнувшего над булыжниками бочонка. Гист явно выделывался.
–
Возница зашипел на лошадей, и карета, быстро разгоняясь, помчалась по выщербленной мостовой все дальше и дальше от пристани.
ГЛАВА 1,
в которой представляется шанс заняться делом,
а я его отвергаю
– Довольно! – с досадой воскликнул я. – Знаешь, так ничего не выйдет. Повтори еще раз, только помедленнее и внятно, Порядка ради!
Противный мелкий дождь был, казалось, на стороне приставшего ко мне бродяги: с основательностью старого зануды он долбил одно и то же с самого утра. Серое небо Вимсберга превратилось в решето, которым кто-то недоразумительно попытался преградить путь вышним водам. Позже этот кто-то осознал ошибку и попытался заткнуть бесчисленные дыры облаками, но снова напортачил – лишил одушевленных последних крупиц солнечного света.
Мы стояли посреди улицы, собственными шкурами ощущая последствия небесной халтуры, и один из нас был тому очень не рад. К несчастью, это был я. Нелепое вместилище жизни, облаченное в уличную грязь, облако смрада и нечто, что когда-то изготовили на текстильной фабрике, не испытывало ни малейшего неудобства от текших за шиворот ледяных струй. Не дыша, я едва качнулся лицом к настороженным водянистым глазам, под мутно-розовой поверхностью которых виднелись редкие проблески белков.
– Так кто там тебя обидел?
Оборванец поднял голову. По редким сосулькам тощей бороденки, спрыгнув с вновь задрожавших губ, скользнули редкие капли.
– Так-так-так! – испуганно запротестовал я, – отставить слезы! Немедленно прекрати, а то мы никогда не закончим с этим «важным разговором». Время поджимает. – Вершиной моих желаний в тот момент было спешное бегство от одушевленного недоразумения, но против истины я не грешил. Если исполинскому хронометру на башне Ратуши не вздумалось вдруг соврать, то, согласно билету, через два оборота мне надлежало сесть в паробус, открыть книжку поинтереснее или, если жизнь окончательно утомит сюрпризами, подложить подушку помягче, и навсегда покинуть этот тошнотворный город.
Наконец-то.
Поверь, дорогой читатель, награждая Морскую столицу Архипелага столь неприятным эпитетом, я вовсе не голословлю. Попробуй покинуть уютный дом и пожить здесь хотя бы год – вот тогда мы продолжим этот разговор с большим пониманием. Только не начинай с поиска развлечений, пока не обзаведешься надежными связями, иначе я не дам за твою жизнь ломанной серебрушки, а за
Казалось бы, частный детектив в такой насквозь прогнившей среде должен чувствовать себя, как рыба в воде. К моему – и, в данном случае, особенно моему – сожалению, это великое заблуждение. В первую очередь ты расстаешься с амбициями и привыкаешь к тому, что каждая пара дрожащих от искренних неуемных переживаний губ, едва речь зайдет об оплате, моментально застывает презрительным изгибом. Они спят с чужими женами и шантажируют чужих мужей, но притом считают тебя еще большим отбросом просто потому, что ты разгребаешь их грязное исподнее, и неизбежно мараешься в процессе. Не мечтай, что когда-нибудь станет лучше – если тебя и будут рекомендовать знакомым, то лишь как «ту самую въедливую сволочь, что разобралась с подлой прошмандовкой». В папку с рекомендациями такой отзыв не положишь.
Я поддернул воротник плаща – затейник-дождь перестал густеть, зато подпустил холодку.
– Приятель, не спи! Замерз… ну. Я.
– Ясвидетельпохищенияодушевленного! – выпалил оборванец так стремительно и четко, что я едва не зааплодировал.
– Можешь ведь. Только чего тебя ко мне-то понесло?
– Так вы же мастер Брокк? – бродяга зловонно прокашлялся, взлохматив слипшуюся бороду, и его голос внезапно зазвучал даже мелодично, с легкой элегантной хрипотцой, – частный детектив из газеты?
– Из откуда?.. О, ясно, – я криво улыбнулся, глядя на зажатый в заскорузлых пальцах обрывок, скорее всего, «Портовой колокольни», столь популярной у мастерового люда. Для чего только этот самый люд ее не использовал – чтение было, подозреваю, даже не самым популярным способом. Конкретно в этот обрывок, судя по намертво прилипшей чешуйке, заворачивали рыбу. Еще были «Иглы разума», любимое чтиво знати, но, во-первых, их печатали на по-настоящему белой бумаге, а во-вторых я решительно не представлял, как бы даже одна страница попала в руки к кому-то подобному. – Я-то это я, но что с того? Даже если ты где-то украл достаточно серебра, я в этом городе больше не работаю.
– В-вы не п-понимаете, – снова зазаикался нищий, – полицейские меня того! И пинка еще! А я же правда свидетель! П-похищения! Причем… причем… – дрожащая рука исчезла под лохмотьями, нарушив хрупкую преграду между давно немытым телом и внешним миром. Впервые за тот день я был счастлив, что воздух такой влажный и тяжелый – отвратительный смрад лишь слегка щелкнул по носу, и я спешно шагнул назад. – Не простого кого тащили, да! – Кулак вырвался наружу, метнулся ко мне, раскрываясь, словно жутковатый цветок о пяти грязных лепестках. Блеснул золотом щит, подмигнул синий сапфировый молот в его середине. При виде герба цвергольдского царства мне едва не стало дурно.