Плачь, влюбленный палач!
Шрифт:
— Сонька! — крикнула я, подбежав к окну и толкнув одну из створок. — Соня!
Окно не открывалось, видно, примерзло. Рисованная рожица беспечно улыбалась, наблюдая за моими напрасными усилиями.
— Что ты делаешь? Бежим скорее! — заорала Ксюша.
— Не успеем! — в панике выкрикнула я, с новой силой набрасываясь на раму. Наконец, она хрустнула. Я рывком распахнула окно. В комнату влетел ветер в обнимку со снежной пылью.
Ксюша все еще не понимала. Она не так хорошо знала планировку здания. А я, я была уверена, что справа от нашего
— За мной! — скомандовала я и первой запрыгнула на подоконник.
Я была права — лестница была именно справа. Я тут же схватилась за обледеневшую ступеньку и, не обращая внимания на острую боль от впившихся в ладонь ледяных игл, вскарабкалась наверх.
Балкон был пуст.
— Где она? — спросила подоспевшая Ксюша, озираясь по сторонам.
— Не знаю, — ничего не понимая, пробормотала я. — И шума больше нет. Вообще ни звука. Как вымерли все.
Как только я это сказала, звук появился. Но не приглушенный, как раньше, а резкий, громкий, противный. Это был звук Сонькиного голоса.
— Где вас носило? — орала она, выныривая из-за угла. — Меня чуть не убили!
— Это тебя где носило? — накинулись мы на подругу. — Мы, понимаешь ли, спасать ее пришли, а она где-то бегает.
— Я за маньяком гонялась, — выпалила она. — Но не поймала!
— А нормально объяснить нельзя? — все еще горячилась Ксюша. — И почему ты с наволочкой бегаешь?
Сонька опустила глаза, удивленно уставилась на тряпку, которую сжимала в руке, потом поднесла ее к свету, распрямила. Оказалось, что это не наволочка, а мешок для белья: матерчатый прямоугольник, стянутый за края бечевкой.
— Он мне это на голову напялил, — пояснила она, отбрасывая мешок в сторону.
— Кто?
— Маньяк! Не ясно разве? Я стояла на балконе, никого не трогала. И тут сзади кто-то ка-а-ак прыгнет. Ка-а-а-к напялит мне на голову мешок. И давай душить. — Сонька сжала своими руками шею и изобразила удушение. — Только не так, а веревкой. Накинул мешок мне на голову, бечевка как раз на уровне шеи оказалась, он и давай затягивать…
— А ты что?
— А я ка-а-ак дам ему головой по подбородку, как лягну, как вцеплюсь ногтями в руки… — Сонька скрючила пальцы, продемонстрировав, как она это проделала. — Меня же твой Геркулесов обучил приемам рукопашного боя!
— Он тебя обучил приемам самообороны, к рукопашному бою они никакого отношения не имеют, — поправила я.
— Какая разница! Главное, я так ему всыпала, что он взвыл и убежал! — голосила Сонька, переполняемая гордостью. Но вдруг она погрустнела. — Только я его не поймала. Пока мешок с головы снимала, пока дух переводила… Эх, упустила маньяка!
— Постой! — перебила я. — Постой… Я не понимаю, зачем все это?
— Что зачем?
— Зачем некто совершает эти глупые нападения? Сначала на Изольду, потом на тебя.
— Так он же маньяк! —
— Нет, Сонечка, все гораздо сложнее. Смотри сама. Первое убийство совершено очень аккуратно. Убийца все рассчитал: выбрал наиболее удачное время, место. Тихо хлопнул Петю, запер за собой дверь, выбросил ключи, ушел, не оставив следов. Второе убийство — тоже не докопаешься. Тихо и гладко. А потом начал действовать как слон в посудной лавке. Носится по зданию, нападает на всех без разбору, то душит, то режет, то смертельные ловушки сооружает. И все так бездарно!
— Паника обуяла, — нашлась Сонька. — Отказали нервы. И с маньяками это случается.
— У меня вообще создалось впечатление, что это совершают два разных человека, — озвучила мои мысли Ксюша. — Один хладнокровно убил двух человек и сидит теперь не жужжит. А второй под шумок решил похулиганить. Над женщинами поиздеваться. Попугать. Может, он и не собирался вас убивать…
— Нет, собирался! — разозлилась Сонька. — Он меня душил! По настоящему! И если бы у меня горло было голым, а не задраенным воротником водолазки, никакие приемы самообороны не помогли бы! Задушил бы меня, как пить дать, задушил!
— Но за что? Что мы такого сделали? Обычно убивают свидетелей, а мы ничего не видели, ничего не знаем.
— А вы точно ничего не знаете? — поинтересовалась Ксюша прокурорским тоном.
— Я лично ничего, — уверенно ответила я.
— А я тем более! — выкрикнула Сонька. — Что я могла видеть, если я пол дня пьяная спала… — тут она побледнела и заткнулась.
— Ты чего замолкла? — покосилась на нее Ксюша.
Сонька смотрела на нас испуганными детскими глазами. И молчала.
— Сонь, ты чего?
— Я вспомнила, — хрипло прошептала Сонька. — Вспомнила. — Она облизнула губы и продолжила. — Когда вы ушли на дискотеку, вы оставили меня спать в комнате?
— Да. Под присмотром Зорина. А что?
— Я спала, спала… Потом проснулась. И пошла….
— На дискотеку, чтобы станцевать лезгинку.
— Нет. Я пошла… — Сонька нахмурила лоб. Видимо, воспоминания давались ей с трудом. — Я пошла… к Пете! Вспомнила! Я вышла из комнаты, прошла по коридору, дотащилась до склада инвентаря. Начала стучать. Звать Петюню. Я помню, как я орала «Выходи, подлый трус!». А потом пнула дверь, развернулась и ушла досыпать. Еще я помню, что почему-то была очень обижена. А почему?
— Сонь, я не понимаю, что в твоем рассказе должно натолкнуть нас на ответ…
— Погоди, не перебивая! — рыкнула Сонька. — Я была обижена… Потому что знала, что Петюня в комнате, но не открывает, — воскликнула она.
— Откуда ты это знала?
— Я слышала, как он с кем-то разговаривает! Вернее, ругается. Но когда, я постучала, они замолчали. И кто-то прошептал «Не открывай». Вот я и обиделась. Думаю, сам танцевать приглашал, а теперь даже верь мне открыть не хочет. По этому я вернулась в нашу комнату и легла досыпать.